Жан Рено: «Я не приемлю стеба, и потому отказал Тарантино»

В российском прокате с 28 июля 2011 французский фильм «Облава». В се события, даже самые невероятные, по-настоящему произошли в Париже 1942 года. Десятки тысяч евреев, взрослых и детей, при содействии местной полиции, были помещены в стадионе, а затем депортированы в лагеря смерти. 53 года во Франции эта неприглядная история умалчивалась. И лишь в 1995 году президент Жак Ширак официально признал вину и извинился за соучастие французов в этом злодеянии. В фильме «Облава» одну из главных ролей, врача Давида, сыграл Жан Рено.

Вита Рамм:
Вы получаете много сценариев. Почему вы выбрали именно этот?

Жан Рено:
Меня очень тронула сама история. Она свидетельствует о людях, которым выпал трагический жребий. И я понимал, насколько фильм необходим для сегодняшнего молодого зрителя, уже привыкшего к голливудским фильмам. Есть в истории моменты, которые не приемлют стеба. Именно потому я отказался сниматься у Тарантино в «Бесславных ублюдках». И еще – давая согласие, я думал о своих детях. Мне кажется, они оценят мой выбор.

Вита Рамм:
Ваш персонаж доктор Давид – воплощение благородства.

Жан Рено:
Вы полагаете, что интереснее играть воплощение злодейства? Сыграть абсолютно положительный характер – задача сложнее. Я для себя определил, что мой Давид – воплощение клятвы Гиппократа. Он просто последовательно выполняет свою миссию на земле – утешает, лечит, заботится. Выбрав однажды свою профессию, он не может поступать иначе. Он с достоинством проходит свой путь до конца. Еще в нем я увидел невинную детскую душу. Снимаясь, я все время думал о том, что вот прозвучит команда «стоп» и я сниму костюм, покину площадку с колючей проволокой и отправлюсь в ресторан или магазин, буду общаться с семьей, с друзьями. Так жил и Давид до того, как попал на этот страшный стадион, а затем и в лагерь. Дети и взрослые там находились в неописуемом аду. Как это страшно, когда некто решает судьбу людей, лишая их свободы, элементарных радостей только лишь потому, что ему не нравится их национальность. И такое варварство случилось в Европе в середине 20 века! Это отвратительно, и цель нашего фильма напомнить об этом. Я вырос в Касабланке, где перемешаны разные религии и национальности. И с детства не привык делить людей на религии или какие-то объединения.

Вита Рамм:
В сценарии еще была история романтических отношений Давида с медсестрой.

Жан Рено:
Мелани Лоран, считаю, прекрасна в этой роли. Ее героиня тихая, спокойная, но с внутренним стержнем и выразительными глазами. Играть с ней было очень легко. Мы ловили импульсы друг друга и понимали, что наша недосказанность покажет зрителю больше, чем слова. В другое время, в других обстоятельствах, кто знает, Давид и Анетте могли бы стать парой. И если у зрителя остается ощущение не случившегося счастья двух взрослых людей, то мы с Мелани свою задачу выполнили.

Вита Рамм:
В фильме много масштабных сцен – стадион, лагерь. Как со всем этим справлялась Розлин Бош? Для нее это всего второй фильм…

Жан Рено:
Вы знаете, никто бы не сказал, что у нее было мало опыта для фильма подобного масштаба. Она собрала и осмыслила исторический материал, ее сценарий был прекрасен, а на съемочной площадке она всем руководила железной рукой, которую прятала под изящной бархатной перчаткой. Видела любую мелочь, знала, что хочет и как этого добиться. Она с каждым маленьким актером проживала сцену не только как режиссер, но и как мама. Еще мне нравится в Розе ее прямота. И для нее и продюсера Алана Голдмана этот фильм не случайный. Он для них дань памяти семье Алана.

Благодарим за содействие ЮНИФРАНС в подготовке интервью.