Анна Гудкова: "Продюсерский питчинг, в отличие от сценарного, требует не идеи, а готового проекта"
Мы продолжаем публиковать материалы касаемые событий прошедших на "Кинотавре". Наш корреспондент ЕЛЕНА ЯНКОВСКАЯ побеседовала с АННОЙ ГУДКОВОЙ - организатором продюсерского питчинга на "Кинотавре".
Корреспондент:
Как появилась идея проведения питчинга в рамках «Кинотавра» и как разрабатывалась его концепция?
Анна Гудкова:
В первый раз это был сценарный питчинг, идея проведения которого принадлежала программному директору фестиваля «Кинотавр» Ситоре Алиевой. Он делался буквально «с колёс». Его проведение очень много дало, но никакой концепции и чётко выраженного регламента тогда не было. Первый сценарный питчинг я вела только в качестве модератора, а вот продюсерский – делала полностью самостоятельно. В течение года ездила по всем европейским фестивалям, где проводятся аналогичные мероприятия, от Роттердама до Берлина, наблюдала и за формой проведения, и за тем, что потом происходит с проектами, которые были представлены, и за тем, какие именно вопросы задавали участникам. На основе этой информации и был создан регламент продюсерского питчинга на Кинотавре – уже скорректированный с учетом российских реалий.
Регламенты проведения питчинга имеют много отличий на разных фестивалях, но практически везде в Европе присутствует денежный приз для победителя. У нас же основной приз питчинга – это само участие в нём: вряд ли хоть какому-то независимому российскому продюсеру удастся собрать вместе в одном месте и в одно время такое количество «монстров» киноиндустрии, как это удаётся «Кинотавру». У нас в этом году были в жюри «три кита» отечественной киноиндустрии: Сергей Сельянов, Рубен Дишдишян и Игорь Толстунов: просто посадить их всех в одну комнату и заставить слушать участников – это большое достижение.
Размер приза в Европе обычно - от тысячи до десяти тысяч евро. Но порой на таких фестивалях люди должны приехать и аккредитоваться за свой счёт. А аккредитация на Берлинский фестиваль стоит порядка 450 евро, не говоря уж о размещении и всём прочем. У нас это всё для участников бесплатно, и, получается, где-то тысячи три евро они на этом экономят.
Конечно, пока проведение питчинга по-прежнему сопряжено с определенными трудностями. У нас киноиндустрия до сих пор укоренена в советских временах с системой господдержки, государственным заказом и неокупаемостью фильмов в прокате. Питчинг как новый инструмент пока несколько опережает реальное состояние кинобизнеса.
Корреспондент:
Проекты с прошлогоднего питчинга были представлены в конкурсной программе этого года. Означает ли это, что на стадии отбора проектов отдаётся предпочтение фестивальному кино и помогает ли участие в питчинге попасть в конкурс?
Анна Гудкова:
Преимущества у чисто фестивальных проектов нет. Выбирая проекты, мы стараемся, чтобы картина индустрии была представлена наиболее полно. Хочется, чтобы было один-два блокбастера, три-четыре арт-хаусных проекта (их всегда бывает больше, так как питчинг ориентирован на участие маленьких независимых компаний, а они не затевают крупнобюджетные проекты) и один-два совсем новых и экспериментальных фильма, представляющих «свежие» лица. В этом году таким стал яркий проект «Тетрис»: его представили люди, которых мы до этого питчинга не знали, но их все запомнили и возможно, что их ждёт большое будущее.
Корреспондент:
Почему в рамках «Кинотавра» проводится именно продюсерский питчинг, а не конкурс сценариев?
Анна Гудкова:
От сценарного питчинга никто не отказывался. В этом году он был объявлен, и в прошлом тоже. Однако дело в том, что в прошлом году я получила около 150 заявок, и, кроме десяти проектов, это был чистой воды спам. Какие-то домохозяйки, сумасшедшие самодеятельные писатели, дебютанты в 63 года - уровень ужасный. При этом понятно, что хорошие сценаристы куплены на корню студиями. Если даже в случайном разговоре с продюсером озвучивается какая-то идея, её тут же покупают. В прошлом году сценарный питчинг пришлось закрыть, потому что тратить на это полтора часа времени крупных продюсеров было просто невозможно.
В этом году было по-другому. Проект должен был быть представлен либо в виде законченного сценария, либо – подробно разработанного тритмента. Было отобрано восемь по-настоящему качественных вещей (при этом ещё одна особенность питчинга по-русски в том, что всё это приходит буквально в последний день или даже позже, и очень трудно людей переучить). После этого их авторам было отослано информационное письмо с сообщением, что проекты прошли в финал, и с просьбой прислать сценарий или тритмент. Часть людей нашла в себе силы честно признаться, что присланные 15 строк – это всё, что у них есть, и ни тритмента, ни сценария они не написали. Я была к этому абсолютно морально готова и дала время дописать, если есть хоть что-то. Но часть авторов было представлено сценарным агентством, и вот эти тритменты, будучи все же присланными, были настолько низкого качества, что их просто нельзя было представлять – в особенности по сравнению с яркими и интересными идеями, по которым эти тритменты писались. Забавно, что уже на фестивале ко мне подходили люди из этого агентства и спрашивали: «Почему вы не проводите сценарный питчинг, мы же прислали так много заявок?». Причём если к отдельным сценаристам нет никаких претензий, то агентства должны отвечать за свой продукт и дорабатывать его, прежде, чем предлагать нам. Я считаю, это «болезнь роста» индустрии, и это пройдёт. Либо эти агентства научатся отвечать за свой продукт, либо просто не выживут.
Корреспондент:
Как проходил отбор проектов для питчинга? Каковы были критерии?
Анна Гудкова:
Продюсерский питчинг, в отличие от сценарного, требует не идеи, а готового проекта. У каждого, кто приходит, должен быть готовый сценарий, они должны знать, кто у них режиссёр, какие актёры заняты, и обязательно иметь уже собранную часть бюджета. То есть, хотя бы часть денег должна у участника УЖЕ быть, потому что если средств совсем нет, и ты не знаешь, где их брать – ты тогда директор, может быть, администратор, но не продюсер. Более или менее скомпонованных проектов было 25, из них отобрали восемь, а на питчинге было представлено семь. Главный критерий отбора, как я уже сказала, - создание хоть и маленькой, но все же панорамы современного российского кино. Кроме того, хочется, чтобы в проектах был и художественный, и зрительский потенциал. В те проекты, которые были отобраны, я абсолютно искренне верю, и за каждый из них болею. Я думаю, каждый из них имеет свою аудиторию и сможет её найти.
Корреспондент:
Как вы оцениваете разницу между результатами первого и второго питчинга? Изменился ли уровень проектов? Возросла ли популярность мероприятия?
Анна Гудкова:
Для меня эта разница огромна. В этот раз потрясли участники: тот уровень культуры, уважения к коллегам, дисциплины и подготовленности, который был в этом году – это, конечно, что-то выдающееся. Уровень проектов не возрос, потому что уже в прошлом году были представлены очень хорошие проекты, но уровень подготовленности возрос в несколько раз. Европейский тренер, который у нас был, очень высоко оценил всех конкурсантов. Для меня важным показателем было то, что каждому участнику было отведено на встречу 45 минут, и они шли подряд в течение шести часов. Ни один человек не опоздал ни на минуту, всё точно, как по часам. Я такое видела в Европе, но у нас не смела на это даже надеяться.
Готовя первый питчинг, я преодолевала некое «сопротивление среды», так как мне все объясняли, что ни один продюсер не пойдёт на такую «публичную порку» и не захочет отвечать публично на вопросы – возможно, на неприятные для него темы. То, что люди были внутренне готовы к питчингу, для меня было очень важно.
Рост популярности можно увидеть даже по количеству заявок. В прошлом году я буквально уговаривала людей в этом участвовать. В этом году был конкурс, проблемы были не с набором программы, а с отбором, что, конечно, приятнее, но тяжелее.
Корреспондент:
Питчинг - относительно новое явление для России. Как вы представляете себе его дальнейшее развитие? Что нужно изменить в схеме его проведения для привлечения инвесторов?
Анна Гудкова:
Движение уже «пошло вширь и вглубь» - в этом году появился питчинг на ММКФ. По сравнению с тем, что есть в Европе, это, конечно, не совсем питчинг, скорее беседа коллег об интересующих их вещах. Это очень хорошее начинание, но совсем не бизнес-направление. Очень интересно, к чему там приведёт – найдутся ли партнёры, воплотятся ли проекты?
Я думаю, что у нас изменится схема питчинга: вероятно, если появится приз, как в Европе, то исчезнет бесплатность. То есть, люди будут ехать сами, отдавая себе отчёт в том, что питчинг превратился в один из фестивальных сервисов, за который надо платить: иностранный тренер и его лекция, индивидуальные консультации; кроме того, в следующем году планируется снимать питчинг на камеру, а затем показать запись участникам и вместе с тренером разобрать ошибки (в этом году «разбор полётов» уже был, но в индивидуальном порядке).
Что касается привлечения инвесторов, то всё зависит от того, кого называть инвесторами, Если говорить о банкирах и фабрикантах, то вряд ли им нужно присутствовать непосредственно на питчинге. У них есть другие инструменты поиска информации. Основные инвесторы в России – это крупные кинокомпании, телеканалы, прокатчики. В этом смысле инвесторов у нас было – хоть отбавляй. То есть, участник питчинга может получить то, что он хочет – непосредственно деньги, услуги, предоставление эфира или рекламную поддержку.
Корреспондент:
Планируются ли какие-то изменения в программе следующего питчинга на основании полученного опыта? Оправдали ли первые проведённые питчинги ваши ожидания?
Анна Гудкова:
Скорее даже превзошли. За это я должна поблагодарить в первую очередь руководство фестиваля, которое идет на эксперименты и открывает новые площадки для развития, и, конечно, участников: если бы не было проектов, способных привлечь внимание, ничего бы не было реализовано. В питчинге всё зависит от начинки.