Олег Фесенко: "Мы создали картину, которая раскрывает дух народа, но при этом предлагает зрителю интересное зрелище"

Олег Фесенко закончил съемки историко-приключенческой драмы по роману хантыйского писателя Еремея Айпина «Божья матерь в кровавых снегах». Это хантыйский вестерн о казымском восстании остяков (народа ханты) в 1933 году. Остяки восстали, чтобы изгнать красных со своих земель и жить свободно – по своим обычаям и понятиям. Казымское восстание было подавлено в 1934-1935 годах Красной Армией и НКВД. Картина, съемки которой проходили в Ханты-мансийске и Белоруссии, будет закончена к кинофестивалю «Дух огня». Наш корреспондент встретился с режиссером Олегом Фесенко, чтобы расспросить об особенностях ожидаемого проекта.

Корреспондент:
Расскажите, как и почему Вы взялись за сценарий фильма «Сага о хантах», что Вас заинтересовало в нем?

О.Фесенко:
Мне принесли сценарий, в основе которого лежал роман Еремея Айпина "Божья матерь в кровавых снегах" и сказали посмотреть, насколько мне это интересно. Когда я прочитал, мне понравилось, что это не просто какая-то история, а повествование про цивилизацию хантов. Любому режиссеру интересно снять что-нибудь про цивилизации, которые не являются его родиной. Поэтому я сразу проникся этой темой, начал читать, потом ездил в Ханты-Мансийск, смотрел музеи, изучал… И тема меня захватила. Было очень интересно, странно и своеобразно. Казалось, что это маленькая нация, а ведь у нее огромный исторический бекграунд. Оказывается, эта нация является предками индейских племен апачи, коренных жителей Америки. В какое-то время часть хантов ушла через Аляску на Американский континент.
Хотя меня смутили нюансы, связанные с выигрышной темой, положенной в основу сценария: подавление восстания хантов, но это единственный исторический факт, который каким-то образом проявляет нацию.
И я понял, что необходимо немного покопаться и глубже изучить тему, выяснить, что в истории - правда, а что – нет. Исследуя тему, я понял, что она очень интересная, но фактической информации очень мало и рассматривается одна однобоко и ограниченно.

Корреспондент:
Насколько сильно события и сюжет фильма отличаются от литературного первоисточника?

О.Фесенко:
Сюжет книги Айпина лег в основу событий фильма, но у нас были попытки придумать персонажей, которые бы могли существовать в это же время. Таким образом мы хотели найти драматическую линию. Потому что в целом рассказать о восстании – это одно. А нам хотелось пойти по другому пути, и рассказать историю через персоналии.
В фильме есть истории людей, приключения, любовная линия, - все, что бывает в увлекательном кино. Для этого пришлось добавлять в сюжет книги новых персонажей, участвующих в драматических коллизиях. А потом нам прислали документальную информацию, и оказалось, что наши придуманные коллизии совпали с реальными персонажами. И разница была в нюансах. Например, мы придумали девушку, которая была дочерью священника и являлась наполовину русской и наполовину ханткой. Оказывается, так и было: была такая дочь священника. Мы взяли реальность и вплели в наши события, немного видоизменив, в связи со сложностью съемок. И создали такую картину, которая раскрывала дух народа, но при этом давала зрителю интересное зрелище; кино, которое могло бы с интересом смотреться публикой. Но для нас важно через этот интерес пробраться и к тому, что хотелось бы рассказать о хантах. Ведь ханты – это тоже Россия, но у нас больше 90 процентов населения не знаю о них ничего. Раньше республики учили в школе и многие могли их назвать, а сейчас даже этого почти никто не может. Знают, что Ханты-Мансийск - это Россия, но кто такие ханты?

Корреспондент:
Какие особенности, интересные нюансы хантыйского народа Вы особо выделили для себя в процесс работы?

О.Фесенко:
Ещё в царской России была попытка вовлечь этот народ в систему православной веры. Ханты не приняли христианство, хотя силой никто веру не насаждал, но они вовлекли православие в свою религию, включили образы православной церкви в свои традиции. И даже в атрибутике хантов появились оксюмороны типа шаманской кисточки для битья в бубен, украшенной изображением Георгия Победоносца. Они приняли фигуру святого образно, но не точно. И приняли многие догматы христианства, такие как единобожие. В итоге две абсолютно разные религиозные платформы объединились, породив очень православное язычество. Такие нюансы о характере хантыйской культуры были очень интересны.
У хантов очень сильно развито шаманство. Наши съемки начались с того, что ханты провели какой-то обряд, а перед самым запуском фильма они сделали жертвоприношение. Все это было очень серьезно. Ханты отказывались сниматься в картине без предварительного проведения своих обрядов. А после они очень доброжелательно с нами работали, снимались, помогали. В картине снимались реальные, настоящие ханты, но роли у них были в большей степени визуальные.

Корреспондент:
Значит, Ваша картина – некое исследование народности хантов и в то же время – увлекательный рассказ о людях, задействованных в историческом событии, восстании?

О.Фесенко:
У нас была попытка создать картину, в которой в первую очередь мы рассматривали бы Хантов и их ключевые, жизненно важные традиции: свадьба, похороны, их праздник медведя… Даже этот праздник имеет христианский оттенок, поскольку для хантов медведь – сын Божий, как у нас Иисус Христос. И убить медведя, если он готов «вернуться к Отцу» обязан любой Хант. При этом колорит хантов стал не просто фоном для захватывающей истории. Это кино о них.
И была попытка через кинематографический интерес к нации показать исторический факт, когда они поднялись на борьбу против власти. Это была борьба не с красными, и не за белых. Даже один из мотивов, по которому я взялся за эту историю, было опасение, что если отдадут другому режиссеру, то может получиться фильм про то, какие красные – уроды и гады, а белые на самом деле - хорошие и благородные. В течение 70 лет мы смотрели фильмы, где белые однозначно показывались отрицательными героями, а теперь пошла волна фильмов про красных, которые «погубили Россию». А я попытался пойти другим путем. Красные показаны тем же Хантом, который жил среди своего народа, потом ушел и вернулся уже другим человеком, с искренней мыслью, что он принесет своему народу добро, счастье и свет. Но хорошая идея под влиянием человеческого фактора превращает в ничто. Теоретически это случилось с христианской верой во время инквизиции, после которой всё, связанное с верой и священниками стало восприниматься как зло и негатив. Но отношение не должно быть однозначным. Красные были плохими и хорошим, так же как и белые. Но и те, и другие – это русский народ, который воевал друг против друга с одной благой целью. Не иностранцы пытались нас поработить, а свой же народ боролся за хорошую, красивую жизнь для простых людей.
И в этой ситуации оказался наш герой. Он сподвиг хантов к восстанию, а главному герою ничего уже не оставалось, как подавлять его. Все они - живые люди, у каждого - переживания, страдания, любовь. Но, попадая в ситуацию войны, они перестают быть теми людьми, какими мы их себе представляем. Они становятся военными. Одни начинают убивать других, другие – третьих. Закручивается кровная месть. Об этом и получилась наша история. Поэтому я бы не сказал, что это фильм о каком-то герое. Это история людей, которые, попав в экстремальную ситуацию войны, начинают вести себя соотносимо с жесткими нравами своего времени. Обычный человек с нежнейшей душой, который любил и созидал, становится злым, кровавым, хотя до этого он был другим. Обстоятельства заставляют людей менять свою сущность.

Корреспондент:
Как проходили съемки картины?

О.Фесенко:
Съемки проходили очень тяжело. 25 дней мы снимали в Ханты-Мансийске и 15 дней - в Белоруссии. В Ханты-Мансийске было очень холодно, минус 40 градусов. От такого мороза останавливались камеры. День длится только 4 часа, но мы сняли всё за 25 смен. Это очень короткий срок, который сократился за счет короткого светового дня и усложнился из-за морозов. Сложно пришлось каскадерам. Для съемок нам собрали со всей республики лошадей, но они оказались совершенно не рабочие: они людей-то в таком количестве не видели. Каскадеры просто не знали, как работать с такими дикими животными. Были всякие сложности, но в конечном итоге, как это часто и бывает, если над картиной находится кто-то наверху, в духовной сфере, то само собой все получается. Мы сами были удивлены, что уложились в эти сроки. И на сегодняшний момент картина уже смонтирована. Сейчас нам предстоит домонтаж с Лос-Анджелесе и написание музыки.

Корреспондент:
Музыка будет иметь этнический характер? Кто пишет музыку для фильма?

О.Фесенко:
Музыку для картины пишет польский композитор Ян Качмарек, получивший "Оскара" за музыку к фильму Марка Форстера "Мечтатель". Он создает этническую музыку, но это очень сложно, потому что у хантов нет как таковой национальной музыки. Она у них существует в песнях. Поэтому Яну приходится разрабатывать усредненный вариант. Эта работа похожа на историю с фильмом «Гладиатор», когда Дживан Гаспарян использовал музыку, исполненную на дудуке, хотя Древний Рим и дудук – это до смешного несоотносимые вещи. Но Гаспарян сделал это так тонко и талантливо, что теперь все уверены, что в Риме была именно такая музыка. Когда я показал композитору материал нашего фильма и объяснил ситуацию, он ответил, что готов взяться, потому что это очень интересно. А я ему ответил, что он создаст фактически первую национальную музыку хантов, и Ян будет первым народным хантыйским композитором.

Корреспондент:
Актерский ансамбль получился соответственным духу фильма?

О.Фесенко:
Да, вполне. С Дарьей Мороз и Мариной Александровой мы делаем уже третью картину, с Михаилом Евлановым работали впервые, но ансамбль сложился, и всё удалось. С Мариной вышла удивительная история: когда мы ее одели в национальную одежду, сами ханты приняли ее за свою. К тому же в фильме она произносит несколько фраз на хантыйском, и, говорят, что у нее даже нет акцента, она обладает чистым хантыйским произношением. То есть из Александровой получилась стопроцентная хантыйка, что было нам очень в кассу. Удивительно, что человек несвязанный с культурой, настолько вжился в роль и оказался с подходящей для нее фактурой.

Корреспондент:
Насколько серьезно актеры работали над ролями хантов?

О.Фесенко:
Актеры серьезно готовились к работе: изучали историю и культуру, ходили по музеям, но, насколько я понял, их подготовка была не столь фундаментальна по сравнению с артистами прошлого. Современная система актерской работы настолько динамична, что не позволяет артисту погрузиться в одну роль и заниматься только этой картиной. Тем не менее, у нас практически все на своих местах и всё сделали хорошо.

Корреспондент:
Каждая Ваша картина отличается от предыдущей, Вы смело беретесь за разные жанры, темы, настроения и создали себе довольно разноплановую фильмографию. Скажите, какой фильм Вам бы еще хотелось снять?

О.Фесенко:
Мне хочется экранизировать Сартра, Кафку, поковыряться в философских трудах Карлоса Кастанеды… Сделать серьезное кино, которое могло бы донести до зрителя что-то очень важное, мощное, серьезное и новое. Я с удовольствием взялся бы за Маркеса, пошел бы снимать такое кино бесплатно, но, разговаривая с продюсерами, понимаешь, что уровень их восприятия другой. Мне не дают снимать те картины, которые хочется.
Они хотят что-то яркое, веселое, смешное. Для них важно сейчас собрать выручку, а там, если получится заработать, то, может быть, сделать серьезную картину.
Поэтому я стараюсь всё время делать что-то новое, выбирать картины, которые мне интересны из-за нового жанра. После создания, скажем, боевика - сделать драму. Мой фильм «Бабушка Ада» – это серьезная картина, но ее некуда ставить. Ну, куда у нас дашь серьезную картину? Кто ее будет смотреть? «Стритрейсеры» пошли «на ура», заработали огромное количество денег, и картина всех устроила. И «Ведьма» тоже. А такие хорошие драматические фильмы как «Час пик» зритель бесплатно еще посмотрит, но платить за умные картины не будут. Поэтому, к сожалению, мне приходится идти по пути, на котором выбирать новую картину приходится по принципу, чтобы она хотя бы была интересна, чтобы это не было повторением старого. Потому что сейчас сплошь и рядом царит такая манера: если я сниму хорошую картину про войну, то дальше меня завалят сценариями про войну, и я буду снимать про войну всю оставшуюся жизнь. Так происходило со всеми фильмами разных жанров, за которые я брался.