Информационный портал
для профессионалов кинобизнеса
Реклама
7 сентября 2010 12:37

Александр Гордон: «Мы живем в такое время, когда любое высказывание художника, внятное или невнятное, будет обсуждаться в парадигме постмодерна»

Александр Гордон: «Мы живем в такое время, когда любое высказывание художника, внятное или невнятное, будет обсуждаться в парадигме постмодерна»

В медиаиндустрии, как и в любой другой сфере, есть те, кого не интересует ничего, кроме собственных прав и обязанностей. А есть люди неравнодушные. В их числе – Александр Гордон. Его телепередачи «Закрытый показ» и «Гордон Кихот» далеко не самые рейтинговые, но они привлекают к экранам телевизоров зрителей думающих, таких же неравнодушных, как и сам ведущий. Кроме того, Гордон снимает собственные фильмы («Пастух своих коров», в постпродакшене – «Огни притона», «Метель»). Разговор с таким собеседником – сплошное удовольствие. Интернет-портал «ПрофиСинема» делится этим удовольствием с вами, уважаемые читатели.

Корреспондент:
Александр Гарриевич, расскажите, пожалуйста, как в эфире Первого канала появилась передача «Закрытый показ». При слабо развитой системе кинопоказа авторского кино в России ваша телепередача – глоток свежего воздуха для тех, кто любит и хочет смотреть российский артхаус.

Александр Гордон:

Программа «Закрытый показ», сразу скажу, не моя. В основном я выхожу в эфир с форматами собственного сочинения. Но эта передача существовала на Первом канале до того, как мне предложили ее вести, и называлась «Премьера со зрителями». Вела ее Екатерина Мцитуридзе. Что-то не заладилось… Я переименовал передачу и предложил поменять не столько формат, сколько отношение к обсуждаемому материалу. Единственным условием, которое я поставил Константину Эрнсту, придя на программу, было то, что я – не объективный ведущий, а субъективный зритель, как и все остальные. Такова, собственно, история создания передачи.

Корреспондент:
Какова технология отбора фильмов в программу «Закрытый показ»?

Александр Гордон:

Что касается технологии, то тут стоит развенчать один миф: я фильмы не выбираю. Фильмы мне спускают сверху. То, какие картины покупает телеканал, зависит только от канала. В этот процесс вмешиваются и политика, и деньги, и пристрастия Константина Львовича. Так что, хочу я обсуждать тот или иной фильм или нет, в бешенство он меня приводит или в восторг, я – человек нанятый. Мне приходится это делать.
Случалось, что режиссеры и продюсеры пытались выйти на канал через меня. Несколько раз такие затеи удавались, но крайне редко. Кто-то стремится попасть в «Закрытый показ», понимая, что это – хороший промоушен. Кто-то, наоборот, очень этого не хочет, потому что боится формы и жанра обсуждения картины.

Корреспондент:
Обсуждения фильмов в «Закрытом показе», действительно, бывают крайне напряженными. Характер дискуссии, главным образом, зависит от экспертов, приглашенных в студию?

Александр Гордон:

За два с лишним года, что программа существует, у нас набралось определенное количество постоянных экспертов, но мы всегда резервируем часть мест для новичков. Таким образом обеспечивается, во-первых, широта взглядов, во-вторых, конфликтность, которая необходима для телевидения даже в столь позднее время.
«Закрытый показ», как и все мои передачи, построен по принципу театрального конфликта. У меня театральное образование, поэтому я хорошо понимаю природу конфликта, который вызывает сближение (симпатию, эмпатию) или отторжение (но такое, когда внимание все-таки направлено на объект). И дело здесь не только в разности точек зрения экспертов – в появлении сторонников и противников. Конфликт происходит, не когда в студии случается драка, а когда ведущий умудряется разделить пополам аудиторию телезрителей, вызвать споры иной раз даже внутри одной семьи. Вот тогда напряжение возникает максимальное.
Если конфликт, пусть даже искусственно, не создавать, программа очень сильно потеряет в количестве аудитории, хотя, возможно, выиграет в ее качестве.

Корреспондент:
Для создания конфликта, наверное, также важна категория скандальности фильма. Ведь понятно, что обсуждение фильма Валерии Гай Германики «Все умрут, а я останусь», особенно в контексте появившегося на Первом канале сериала «Школа», будет, мягко говоря, оживленным.
 
Александр Гордон:

Мы записали программу по фильму «Все умрут, а я останусь» за полтора года до того, как появился сериал, и она лежала на полке. Не потому что была запрещена или плохо сделана, а потому что просто ждала своей очереди – мы пишем передачи несколько вперед. Много еще связано с тем, когда открываются права на телепоказ, и так далее. Конечно, эта передача полежала бы еще некоторое время, не появись сериал «Школа». В конце программы Валерия говорит, что эта тема исчерпана, что она больше к ней никогда не вернется, и тут же – в сериале на Первом канале – мы видим пиршество тех же штампов, что были в ее первых двух картинах. Поэтому мне показалось, что выпуск передачи в эфир будет хорошим уколом режиссеру, которая могла бы выбрать для себя, как мне кажется, несколько иной путь.
А так… категория скандальности фильма… Нет, неважна. Мы же говорим иногда об очень камерных вещах: о документальном кино, уже два раза обсуждали аниме. Если скандал получается, то либо из-за фактуры самого фильма, который был сделан с расчетом на эпатаж, либо из-за неоднозначности оценки картины.

Корреспондент:
На каких телезрителей Вы ориентируетесь, делая передачу? Кто, на Ваш взгляд, аудитория «Закрытого показа»?

Александр Гордон:

Я люблю, повторяя шутку отца, говорить, что «Закрытый показ» - программа для широкой и глубокой аудитории. Мысленно я делю зрителей на две категории. На тех, кто почти профессионально смотрит кино, то есть понимает, что в конкретном фильме цепляет, или испытывает наслаждение оттого, что на десятой минуте просто забываешь следить за тем, как картина снята и смонтирована. И на тех, кто смотрит непосредственно, не проделывая внутренней работы. Такие зрители либо попадают под обаяние истории и манеры режиссера, либо не попадают. Последних – большинство. Они определяют свое отношение к фильму в категориях: нравится – не нравится. Это то, чего я стараюсь в программе избегать. Нравится – почему? Не нравится – почему?
Если уж и воспитывать зрителя, то не дутыми смыслами и ценностями, а профессиональным подходом. Я постоянно призываю, и почти никогда это не находит отклика, разбирать кино профессионально – что хотел режиссер, как сделал и зачем. Разбирать все, что составляет кино, включая сценарий, операторскую работу, работу режиссера с актерами, звук... Призываю и всегда натыкаюсь на одно и то же: кому это надо, это интересно только узкой группе профессионалов.
Все-таки «Закрытый показ» стал больше дискуссионной площадкой. Поскольку на телевидении все меньше и меньше пространства для любого рода смысловых дискуссий, обсуждения на программе часто превращаются в разговоры не о кино, а в беседы на какие-то другие темы. Кино выступает поводом для них. Это и хорошо, но, подчеркиваю, и плохо, потому что хотелось бы, чтобы у передачи была своя киноспецифика. Тем более что я пытаюсь работать в кино в качестве режиссера, и мне необходимы разговоры на профессиональные темы как хорошая разминка для бодрого творческого состояния.

Корреспондент:
Что вам лично дает программа «Закрытый показ»? Почему Вам интересно ее вести?

Александр Гордон:

Эта программа для меня простая, в отличие от передачи «Гордон Кихот», во время записи которой я каждый раз худею на два килограмма. Простая, потому что мы живем в такое время, когда любое высказывание художника, внятное или невнятное, будет обсуждаться не в традиции и не в школе, а, простите за это слово, в парадигме постмодерна: каждый навесит свои смыслы, свои ценности, увидит то, чего и не подозревал автор, когда начинал создавать произведение, и наоборот. Поэтому, мне кажется, по большому счету, такие обсуждения безрезультатны.
Другое дело, что они хороши в процессе. У меня, скажем, возникает желание какие-то ходы – и в фильме, и в дальнейшей дискуссии – взять себе на заметку. Например, во время записи одной из последних передач, я поговорил с Александром Миндадзе и вкратце за кулисами, пока мы курили, рассказал ему идею киносценария, которая полностью произросла из того, что происходит в моей жизни во время работы над программой «Закрытый показ». И вот сейчас Александр Анатольевич снимает свое кино, скоро он должен вернуться, и тогда, может быть, мы с ним сядем за написание сценария. Кино, если оно появится, так и будет называться - «Закрытый показ». Это будет рефлексия – надеюсь, комедийно-художественная – по поводу того, что для меня «Закрытый показ», современное кино и современное телевидение; сплав моих представлений об этом. Такая идея не смогла бы возникнуть, если бы я этой программой не занимался.

Корреспондент:
Существует ли угроза закрытия программы? Я слышала о Ваших опасениях, что программа обречена из-за уменьшения числа достойных фильмов.

Александр Гордон:

Кризис кинопроизводства оказался не таким страшным, как его малевали. Многие поняли, что стоит чуточку уменьшить амбиции и снимать фильмы несколько дешевле. Так или иначе, мои опасения о том, что не найдется достаточного количества картин для обсуждения, пока не сбываются. Пока, насколько мне известны планы на следующий год, уже куплено двенадцать картин, а у нас еще есть запас где-то из девяти записанных программ.

Корреспондент:
Что сейчас с Вашими собственными проектами? Я слышала, фильм «Огни притона» находится в монтаже.

Александр Гордон:

Он уже почти три года находится в монтаже. Дело в том, что это был последний проект – параллельно с «Беляевым», которого делает Николай Хомерики, – продюсера Елены Яцуры. Она не удержалась на гребне и временно прекратила заниматься кино. Денег на окончание проекта не хватило, и что будет дальше с этим фильмом, я не знаю. С моей стороны он сделан. Единственное, что нужно завершить, - перезапись и цветокоррекцию. Картина смонтирована, и я ее даже исподтишка показываю своим приятелям с рабочим звуком, который просто хорошо был записан на площадке. Очень жаль проект, потому что там потрясающий актерский ансамбль. Я очень люблю эту картину и абсолютно за нее отвечаю. И когда я планировал показать «Огни притона» в «Закрытом показе», как некое свое достижение, то готов был получить за фильм сколько угодно оплеух. Но судьба распорядилась так, что, скорее всего, в «Закрытом показе» будет демонстрироваться моя последняя на сегодняшний день картина – «Метель», снятая под впечатлением от повести Л.Н. Толстого.

Корреспондент:
Насколько я понимаю, работа на телевидении требует от человека как раз тех качеств, которыми обладает хороший продюсер. Почему Вы не подхватили собственный проект «Огни притона» в качестве продюсера?

Александр Гордон:

Так получилось, что на всех трех своих кинопроектах я был и первым, и вторым режиссером, что, конечно, чудовищно. Выматывает страшно. Этого делать нельзя, но так вышло. И в принципе, я про себя понял, что могу быть хорошим исполнительным продюсером. Организовать процесс на площадке для меня труда не составляет. Но быть генеральным продюсером, то есть продавать проект, я не умею совершенно. Все, что я когда бы то ни было пытался продать, у меня либо купили за бесценок, либо так и лежит непроданным. Поэтому без продюсера, то есть без человека, который организует процесс вокруг кино, я пока обходиться не умею.

Корреспондент:
Кто инвестирует Ваши проекты?

Александр Гордон:

Когда как. Снимая первый фильм, мы попали под закон, позволявший вкладывать в кино деньги кому угодно. На второй фильм нашли частных инвесторов, расплатиться с которыми я уже не могу. Да и это не моя задача, а Елены Яцуры. Последний фильм, «Метель», тоже снят на частные деньги, но поскольку сумма очень небольшая, я надеюсь, что продюсеры вернут ее инвесторам. Бюджет последнего фильма – бюджет среднего рекламного ролика компании даже не уровня Кока-Колы, а поменьше. В титрах «Метели» я обязательно напишу, что картина была снята БЕЗ поддержки государства, как, впрочем, и предыдущие мои картины. Я лучше подожду, чем буду ходить с протянутой рукой и знать, что на мне кто-то зарабатывает по известной схеме. В конце концов, я снимаю очень камерное кино. Мне много денег не надо. На следующий фильм деньги уже тоже есть. Достаточные, чтобы сделать камерное, вдумчивое кино.

Корреспондент:
Вы как человек неравнодушный к тому, что происходит в киноотрасли, скорее всего, внимательно следите за тем, что происходит в киносообществе. Что Вы думаете по поводу создания нового альтернативного КиноСоюза?

Александр Гордон:

Меня просто бесит политика ребят, которые собирались и в итоге создали альтернативный Союз, потому что, мне кажется, если уж и бороться с Никитой Михалковым, то никак не его методами. Они же создали абсолютно тоталитарную секту, которая вызывает у меня не меньшее омерзение, чем все, что происходит сейчас в большом Союзе.
У меня за всю жизнь были основания вступить в Союз театральных деятелей, Союз журналистов, Союз кинематографистов и даже в Союз литераторов. Но я ни разу даже не подумал это сделать, потому что мне кажется, что сегодня эти так называемые творческие союзы себя изжили. Если нам и нужны сейчас какие-то союзы, то профессиональные, для того чтобы производителям из разных цехов было проще договариваться друг с другом, чтобы они были защищены и от государства, и от произвола тех, кто так или иначе кормит кино деньгами. Но пока на нашем пространстве я не вижу ни одной серьезной попытки создать подобное объединение – профессиональный союз, наподобие тех, что существуют в США, во Франции и других странах.

Корреспондент:
И все же интересно: в Союзе театральных деятелей тоже не всегда все было гладко, в нем также состоят публичные, известные на всю страну, персоны, но никто не выносит сор и избы. Почему?

Александр Гордон:

Я тоже об этом задумывался. Мне кажется, что театр с его теневыми сторонами, интригами «против кого дружите?» и так далее – это все-таки довольно постоянный коллектив. Люди вынуждены или, наоборот, рады работать друг с другом какое-то достаточно долгое время. Кино устроено совершенно по другому принципу. Если театр – это, назовем его так, программа, то кино – проект. И люди, которые сходятся на проект, как правило, за этот короткий период отстаивают только свои интересы. До других им дела нет. Мне кажется, что это – первая причина.
И вторая – все-таки принципы финансирования театра и кино у нас сильно различаются. В театре все понятно: есть коммерческая составляющая, есть государственная поддержка, если театр получил статус государственного. В кино, особенно в свете последних решений, полная неразбериха и паника. Драка идет еще и за то, через кого пойдут денежные потоки и кто, в итоге, в кино будет «разделять и властвовать».
Мне кажется, что самая здравая позиция человека, который хоть как-то уважает свою независимость, - стоять от этих склок в стороне и никогда ничего не просить.

Корреспондент:
Наблюдаете ли Вы какие-то качественные изменения в сегодняшнем кинематографе как в виде искусства? Можно ли говорить о том, что пресловутый постмодернизм уже скорее мертв, чем жив? Что придет или, возможно, уже приходит ему на смену – новая классика?

Александр Гордон:

Да, я называю это неоклассикой. Хотелось бы верить в рождение этого направления, но на то пока очень мало оснований. Я стараюсь работать в этом ключе. Что для меня неоклассика? Во-первых, человек, его жизнь, его судьба, страдания и эмоции – мерило истории. Во-вторых, ясное высказывание автора, что когда-то называлось сверхзадачей. Зачем ты открыл рот и полтора часа говорил? Что сказал-то? К сожалению, у нас дурным тоном стало внятное высказывание автора. Но если Вы правы, и я прав, и постмодерн все-таки уходит из нашей жизни, то единственной альтернативой я вижу этот неоклассический подход. «Нео-», потому что после отравления постмодерном мы уже вряд ли будем прежними, и традиция, школа, которые у нас все-таки были, убиты. Скорого выздоровления я не жду. Нужно, чтобы прошло время и возник контекст. Потому что когда хотя бы три или четыре режиссера, несхожие друг с другом, делающие абсолютно разные вещи, так или иначе, заговорят об одном, возникнет некоторый культурный контекст, к которому можно будет присоединять все остальное. Пока у нас этого не происходит. Грубо говоря, пока нет единомышленников, поэтому никакого нового витка в ближайшее время я не жду.

Корреспондент:
А как же новое поколение кинематографистов, о котором сейчас много и громко говорят?

Александр Гордон:

Они тоже – кто во что горазд. Самовыражаются любыми способами. Среди них есть умненькие, которые делают очень чистенькие дебюты, что само по себе удивительно. Ведь дебют – пробка, которая должна вылететь; это все, что было нажито ранее; это последняя картина, а не первая. Молодые кинематографисты очень разные. Это хорошо: пусть цветут все цветы. Но они должны цвести на одном поле, или в одном палисаднике, или на одной клумбе.
Кино, как мне кажется, приспособлено для того, чтобы, взяв человека эмоционально, не заставляя думать в процессе, все-таки как-то приподнять его, возвысить, подвести к другой, лучшей жизни. И надо договориться, что это за лучшая жизнь.
Автор:
Мария Мухина
Реклама