Информационный портал
для профессионалов кинобизнеса
Реклама
8 июня 2011 10:27

Эффективный менеджмент 37-го

Эффективный менеджмент 37-го

Сергей Лаврентьев, куратор программы «Кое-что об эффективности» 22 Открытого российского фестиваля «Кинотавр» (в ее рамках демонстрируются фильмы «Друзья и годы», «Если ты прав...», «Жили-были старик со старухой», «Знойный июль», «При исполнении служебных обязанностей», «Рабочий поселок», «Тишина», «Чистые пруды») рассказал о том, почему выбрал фильмы ХХII съезда КПСС, и феномене легальных кинообвинений сталинскому режиму.

«Фильмы XXII съезда КПСС — явно не тренд сегодняшнего дня. Я имею в виду те картины, которые снимались в последние хрущевские годы и первые два года после него. В прошлом октябре уже была известна история о человеке, который назвал Сталина «эффективным менеджером». Название ретроспективы было придумано как раз в споре с ним. «Кое-что» было выбрано не просто ради красоты фразы. Те первые антисталинские фильмы действительно сказали «кое-что», далеко не все. Но сам факт «говорения» этого был тогда настолько важен, что даже эти картины, часто совсем далекие от художественного идеала, все равно воспринимались как что-то такое сверхъестественное, популярное, нужное и важное.
На XXII съезде было принято решение убрать Сталина из мавзолея. Было дано слово ряду партийных функционеров, которые были в свое время арестованы. Выступая, они рассказывали, как их арестовали, как их пытали, как их сослали и как они жили в лагере. И, разумеется, как они постоянно думали о Ленине, о партии и о том, что этот ужас когда-нибудь кончится. Что еще было важно — все эти преступления рассматривались только и исключительно против верных коммунистов-ленинцев, против «старой гвардии». Это было правдой, Сталин уничтожил целую гвардию людей, которые делали Октябрьскую революцию и помнили, что он близко не стоял у ее истоков. Но драма заключалась в том, что гораздо большим было число арестованных простых людей. И вот это совершенно никого не интересовало. Главное — показать страдания верных ленинцев, прерванные XX съездом. Как в финале фильма «Тишина», когда герой на нефтяной скважине нефтью, бьющей из-под земли, пишет: «XX съезд КПСС».
Кинематограф реагировал, как ему велели. Примерно так это было: «Товарищи, читали материалы о съезде, вот и представьте нам фильмы о нарушении социалистической законности». В фильме «Чистое небо» Чухрая, который являлся первым советским фильмом, где это было открыто сказано, эта линия была введена в уже снимавшуюся картину. Но и в таком виде сцена, где летчика Астахова выгоняют из партии и над всеми нависает статуя Сталина, настолько всех ошеломила, что главный приз Московского кинофестиваля в 1961 году не воспринимался как конъюнктурный, хотя он им был. Указание партии было выполнено, но в данном случае, даже не желая того, фильмы порой давали ужасающую картину действительности. И потом уже сворачивание этой критики было логичным, потому что, если бы это продолжалось дальше, то неминуемо привело к пониманию того, что это не была исключительно злая воля одного человека, а это было заложено в системе.
В кино появились новые ситуации. Вроде человек живет, а тут к нему приходят ночью и забирают. Но он внешне мало отличался от плакатных советских героев. Человек, который, как потом скажет Солженицын, живет «не по лжи», а по правде, человек, который органически не может участвовать в развернувшейся в стране свистопляске. Ему говорят: «Помнишь, Ваня, нашего бывшего парторга Пупкина? Он оказался врагом народа и троцкистом». А Ваня знает Пупкина уже 20 лет, и они с ним вместе воевали на Гражданской войне, но органы выяснили, что он был замаскированный враг и все эти годы всем умело пускал пыль в глаза. И Ваня должен выступить с обличением и требованием его расстрела. А Ваня говорит, что не будет этого делать, что этого не может быть — он его знает, это его друг. И тогда за Ваней приходят, его тоже арестовывают и другому Пете говорят, что этот Ваня был сообщником парторга Пупкина и вместе они хотели убить тов. Сталина из револьвера. А Петя уже соглашается. Таким образом, происходило измельчение народа.
В этих картинах показано, как людей ломали, а они не ломались, стояли насмерть и знали прекрасно, что любимая партия когда-нибудь во всем разберется. Она и разобралась. Цензура следила, чтобы «нарушения социалистической законности» не были показаны слишком жестко. Все равно, по сути, эти картины — абсолютный соцреализм. Немножко глубже это было в картинах «Рабочий поселок» и «Друзья и годы», хотя недавно оператор этого фильма рассказывал, что его страшно «изрезали». Но даже и в «изрезанном» виде он производит удивительное впечатление. В этом фильме нет партийного подхода, там история про обычных людей, не про партийных коммунистов. Два человека оказались в ситуации 1937 года — один сломался и предал, кого-то из-за него посадили, но у него самого все было хорошо, а второй — не предал, и все у него было плохо. Все эти картины были, скорее, не политическими, а психологическими. Остальные хрущевские ленты — «Тишина» была самая крупная картина, которую каждый человек смотрел, любимый фильм советского народа — больше походили на индийский фильм в советских предлагаемых обстоятельствах. Там фронтовик, его отца арестовали, и ему приходится за ним ехать. Очень похоже на индийское кино: богатый человек, у него есть сын, сын плохо себя ведет, тот его выгоняет и так далее — схема та же.
Тема репрессий исчезла из кино окончательно после вторжения в Чехословакию в 1968 году. Это было названо ревизионизмом, — а не было ничего более страшного, чем обвинение в ревизионизме, — и если кто-то что-то пытался, ему приводили в пример печальный опыт чехословацких товарищей. Так было до самой перестройки».
Автор:
Газета "Кинотавр daily" №3 от 07.06.11.
Реклама