Ну, за единение!

Андрей Плахов, куратор программы «Летняя эйфория» 22 Открытого российского фестиваля «Кинотавр» (в ее рамках демонстрируются фильмы «Дорогие мои дети», режиссер Жанна Исабаева, «Евразиец», режиссер Шарунас Бартас, «Масакра», режиссер Андрей Кудиненко, «Письма к ангелу», режиссер Ермек Шинарбаев, «Свет-аке», режиссер Актан Арым Кубат) рассказывает о плюсах открытия границ перед странами бывшего Союза и евразийском культурном бэкграунде.

«Кинотавр» расширяет свои границы: недавно официально объявлено, что это фестиваль не российского, а русскоязычного кино, пускай даже снятого в Америке или на Тайване, или режиссером, постоянно живущим за рубежом, имеющим чужое гражданство (один такой фильм есть в большом конкурсе). Но зачем далеко ходить: разве нельзя представить кино, снятое по-татарски или по-чеченски? И если оно будет хорошее, вряд ли «Кинотавр» откажется его представить в своей программе.

Слово «открытый» в названии фестиваля — ключевое. И самое естественное — открыть границы перед странами бывшего СССР. В этом году такой шаг сделан: программа «Летняя эйфория» целиком составлена из фильмов наших ближайших соседей. Она открылась новой работой киргиза Актана Арыма Кубата (более известного в России как Актан Абдыкалыков) «Свет-аке». Эта картина с большим успехом демонстрировалась в Канне, а потом — на международном фестивале в Локарно, в рамках которого прошла целая ретроспектива кинематографа Центральной Азии. В программе «Летняя эйфория» есть и фильмы других режиссеров, которых можно назвать классиками и которых мы знаем уже не первое десятилетие — казаха Ермека Шинарбаева (любовная мелодрама «Письма ангела») и литовца Шарунаса Бартаса (криминальный триллер «Евразиец»). Но есть и свидетельства появления новых талантов: кинематографистов, дебютировавших уже в XXI веке, представляют казашка Жанна Исабаева (музыкальная комедия «Дорогие дети мои») и белорус Андрей Кудиненко («Масакра» — образец декадентского хоррора).

Возможность увидеть здесь нечто иное, чем наш национальный кинопродукт, интригует, но и порождает вопросы. Мы и в своем кинопроцессе не можем разобраться, а тут еще понаедут посторонние. Элегантнее выражаясь, не развела ли нас история так далеко, что география уже не работает?

Мне лично кажется, что ничего случайного не бывает. И если на протяжении десятилетий, а то и столетий мы находились в одной упряжке с казахами, грузинами и даже латышами, общий культурный ген будет еще долго работать. К тому же при развале Союза мы пережили одни и те же депрессии и конфликты: трудности адаптации авторского кино к рыночной системе, несовершенство и слабость госфинансирования, развал сети кинопроката, противостояние различным формам цензуры и противоречивые отношения с госзаказом.

Сегодня может показаться, что общее осталось позади, а в глаза лезут различия и специфика. Но посмотрим более пристально. И увидим: до сих пор актуально понятие восточноевропейского кинематографа, никуда оно не делось, и даже Польша, активистка европейской интеграции, производит кино, которое по своей интонации и эстетике никак не переименовать в «центральноевропейское» или «среднеевропейское»: польская идентичность слишком ощутима, и все же она куда ближе к венгерской, нежели к французской. Есть чрезвычайно характерный и самобытный латиноамериканский стиль, который объединяет и формирует далеко не только испанский язык, а гораздо более глубинные корневые факторы. Не говорю о кинобуме дальневосточного региона и синоязычного кинематографа.

Точно так же есть специфика у среднеазиатского региона. Кинематографии здесь отличаются одна от другой, прежде всего, состоянием рынка: там, где он есть (как в Казахстане и Узбекистане), есть и своя устойчивая к внешним факторам индустрия, в каком-то смысле свой мини-Болливуд, существующий почти автономно. Но при всех отличиях друг от друга, кино стран Центральной Азии опознаваемо: у него общие корни, история и даже перспективы.

То же самое можно сказать о Закавказском регионе. Несмотря на сотрясающие его политические и даже военные конфликты, существует культурная основа общности. Ее прекрасно выразил в свое время Сергей Параджанов — выдающийся интернационалист и экуменист советской эпохи, ставший основоположником и патриархом школы «фольклорно-поэтического кино», которая захватила почти все бывшие советские территории.

Могут спросить: а при чем тут сегодняшний день? А вот при чем. На «Кинотавр» приехал Шарунас Бартас — он не только представил свой фильм «Евразиец», но и провел мастер-класс. Он давно считается мэтром независимого кино. Но название, сюжет и персонаж его нового фильма символичны. Шарунас учился во ВГИКе у Виктора Лисаковича и Ираклия Квирикадзе: за каждым из этих учителей стоит мощная школа и серьезная традиция. Сегодня Бартас передает другим то, что он воспринял в свое время, когда еще не деградировало кинообразование, и переработал в собственном творческом опыте.

Когда мы говорим о провинциализме современного российского кино, даже уважаемой мною «новой волны», речь идет, прежде всего, о недостатке культурного бэкграунда. Он не может и не должен быть только российским. Он не может быть американским. И европейского тоже недостаточно. Он должен быть евразийским — без пошлости и спекуляций, часто вкладываемых в этот термин. А в том смысле, как это было у наших классиков — у Тарковского, у того же Параджанова, у Отара Иоселиани и Тенгиза Абуладзе, у Витаутаса Жалакявичюса. В ту эпоху, вспомним фразу, прозвучавшую из уст Ивана Охлобыстин, — «когда деревья были большими».