Кирилл Белевич: «У меня принцип, что на площадке никто не курит, не ругается матом, не пьет»

11 июня 2015 года в прокат выходит дебютный фильм Кирилла Белевича «Единичка» (дистрибьютор - компания Кинологистика). Хотя дебютантом режиссера назвать сложно - за его плечами шесть сериалов, среди которых «Сыщики районного масштаба», «Старое ружье» и «Бухта пропавших дайверов». В эксклюзивном интервью порталу «Профисинема» Белевич рассказал о том, чему его научил Кшиштоф Занусси; почему на его площадках запрещено курить, а также, чем рискнул продюсер Рубен Дишдишян, пригласив его снимать «Единичку».

Корреспондент:
Первое образование у вас актерское. Изначально вы не связывали себя с режиссурой?

Кирилл Белевич:
Мои родители – артисты, и я, как многие актерские дети, рос в театре. А окончив школу, пошел по их стопам – в театральное училище им. Щепкина. Учиться мне нравилось, руководил нашим курсом Виктор Коршунов. Школа у него мощная, и те, кто дошел до выпуска, получили многое. Сниматься в кино отпускали неохотно, поэтому мой дебют состоялся только после 2 курса в фильме «Сделано в СССР», где я сыграл с Аллой Клюкой, Арменом Джигарханяном, Леонидом Куравлевым. Выпустился наш курс не в самое лучшее время, в 1992 году, когда в стране – полная разруха: кино не снималось, пустой «Мосфильм», в театрах – тишина. Никому ничего не нужно: все торговали, выживали, кто как мог. Меня приняли в труппу Театра Советской Армии, где я провел четыре года, а потом все бросил и поступил на Высшие режиссерские курсы к Николаю Бурляеву.

Корреспондент:
Чем вас разочаровала актерская профессия?

Кирилл Белевич:
В институте я наслаждался профессией – там был поиск, творчество. Мы выпустили 11 дипломных спектаклей, где я сыграл и Николку Турбина, и в «Москва-Петушки», и в пьесах Стейнбека и Петрушевской. А потом приходишь в театр, и... тебя ставят в третий ряд на подтанцовки. Утрирую, конечно, но факт в том, что актерская профессия безумно зависима, ты не можешь переломить ситуацию. Когда же пытаешься чего-то доказать, тебя либо гасят, либо просто ролей лишают. Я это понял и решил двигаться дальше.
Режиссуру и операторское мастерство нам преподавал уникальный человек – Роман Сельянович Цурцумия, которого могу назвать своим главным учителем. Вторым – Кшиштофа Занусси. К нему меня и несколько человек с нашего курса устроил в 1997 году на стажировку Николай Бурляев. Мы жили в его доме в Варшаве, присутствовали на съемках. В то время, как у нас в стране производство умирало, а если что-то и снималось, то это было под пиво, под ор и крик, его съемочная площадка меня потрясла. Тихо, быстро, четко. Все работают, каждый знает, чем занят. Мы постоянно находились рядом с Занусси, все время разговаривали, задавали вопросы – почему так, а почему это, а как то? Ставлю себя на его место – если бы ко мне так приставали постоянно, наверное, я бы сошел с ума. Он же все терпеливо, спокойно объяснял. Кшиштоф Занусси – глыба. У него были потрясающие встречи и беседы дома, на которых собирались православные и католические священники, философы, актеры, режиссеры, музыканты. А мы все это впитывали…

Корреспондент:
А какие советы вам давал Занусси?

Кирилл Белевич:
Он не давал советы, просто рассказывал и делился. Основное, что я «забрал» себе и стараюсь этому следовать – на площадке все должны работать с любовью и всё отдавать кадру. Потому что если команда так работает, это возвращается с экрана. Группы для своих фильмов я очень тщательно подбираю. У меня принцип, что на площадке никто не курит, не ругается матом, не пьет. Ведь если человек курит, то у него одна рука и одно полушарие мозга заняты.

Корреспондент:
Окрыленный, вы возвращаетесь после школы Занусси в Россию, а вас тут…

Кирилл Белевич:
Правильно, никто не ждет... Время было сложное, выкручивался как мог: снимал корпоративы, рекламу, ставил спектакли, по ночам бомбил на машине. В какой-то момент предложили взяться за малобюджетный проект, и я без раздумий согласился, ведь другого шанса могло не быть – «Сыщики районного масштаба» с Юрием Назаровым. А дальше стали поступать предложения от разных кинокомпаний: «Бухта пропавших дайверов», пилотные серии для ситкома «Школа №1», «Спасите наши души», «ЧС. Чрезвычайная ситуация».
Еще тогда, когда Рубен Дишдишян работал в ЦПШ, очень хотел поработать с ним – его проекты сами за себя говорят. И вдруг года три назад – звонок от продюсера «Марс Медиа» Лены Денисевич, что есть сценарий Сергея Калужанова «Старое ружье», и не хочу ли я? Тогда мы встретились с Рубеном, поговорили. Очень хорошие впечатления у меня сохранились от той встречи…
Если задуматься, в проекте многое зависит от режиссера – каким он видит фильм, какую команду соберет, как работает с актерами. И какой бы величиной продюсер ни был, он вынужден доверять режиссеру. А это – бешеный риск. И я благодарен, что Рубен доверил мне тогда «Старое ружье», и сейчас – «Единичку».

Корреспондент:
«Единичка» – ваша седьмая режиссерская работа и дебют в большом кино. Почувствовали разницу?

Кирилл Белевич:
Это моя третья военная картина и дебют в полном метре. Хотя не скажу, что я почувствовал большую разницу. Да, размер кадра в кино иной, нежели на телевидении. Считается, что в кино требуется более тщательная подготовка и более детальная разработка. На мой взгляд, если относиться к работе ответственно, то и в кино, и на телевидении подход – один.
Если говорить о «Единичке», то мне очень понравилась история. Сценарий написан по повести писателя-фронтовика Александра Николаева «Мы все, не считая детей». В основу произведения легли события, происходившие с ним во время Великой Отечественной войны, и главный герой, молодой лейтенант-артиллерист (у нас его сыграл Илья Коробко) Егоров – прообраз самого Николаева. Это потрясающие по силе мемуары, мы их давали прочитать всем актерам. Конец войны, 1944 год, восточная Польша. Наши герои – солдатики-новобранцы и уже прошедшие войну «старики» – должны удержать мост, через который планируется переправа Советской армии. На позиции они обнаруживают разрушенный монастырь, а в нем – группу глухих сирот с воспитательницей Евой. И солдаты оказываются перед сложным выбором, ведь, выполняя приказ, рискуют жизнями детей.

Корреспондент:
Польских сирот у вас сыграли глухие дети. Почему для вас это было так принципиально?

Кирилл Белевич:
Потому что у них совершенно иное восприятие, другие глаза — чистые, искренние. Они «слушают» глазами, пытаются по твоим губам, по тому, что от тебя исходит, понять, что ты говоришь. Это невозможно сыграть. Поэтому мы взяли именно таких ребят, и на взрослых актеров это оказало мощнейшее эмоциональное воздействие. Конечно, это усложнило работу: на площадке работал сурдопереводчик, однако не всегда было легко объяснить детям, что мы от них хотим. А было очень важно, чтобы они делали именно то, что мы просим, ведь на съемках и танки, и выстрелы, и взрывы. А они не слышат, и шаг чуть влево или чуть вправо чреват большими опасностями.

Корреспондент:
В фильме много батальных сцен, военной техники, разнообразного оружия – от пистолетов до артиллерийских пушек, пиротехники. Как подготовиться к таким сложным съемкам?

Кирилл Белевич:
У нас снялось много военной техники: советские и немецкие танки, зенитные артиллерийские установки – ЗИСы, «Студебеккеры», «Виллисы», «ГАЗоны», «полуторки». Большую часть арендовали на «Мосфильме», но что-то подбирали отдельно. Например, у польских персонажей должно было быть английское оружие, поэтому специально искали английские автоматы, взрывчатку, винтовки 1937-ого года. Все это было историческое, но на ходу и не подводило нас. Хуже было с артиллеристским оружием 40-х годов. Стрелять из него надо было холостыми, а то мы бы все в Калужской области снесли. Но в какой-то момент сначала отказала одна пушка, а потом и вторая. Пришлось это уже на пост-продакшн дорабатывать.
А вообще, второй режиссер Сережа Константинов, с которым мы уже третью картину сделали, так говорит: «Каждый день – это как маленький подвиг». Выходишь на площадку, и никто не верит, что мы это снимем сегодня. А снять надо. Сроки сжаты, выработка большая. Техника советская, немецкая, английская; глухие детки; польские и немецкие актеры; три перевода – на польский, немецкий, сурдоперевод. Пиротехники, реконструкторы боев, военные консультанты. От масштабов фильма группа в какой-то момент теряется. И тогда ты должен всё собрать и сконцентрировать на себе, чтобы люди делали, что необходимо.

Корреспондент:
Когда приступали к съемкам «Единички», вы представляли зрителя, к которому обращаетесь?

Кирилл Белевич:
Я понимал, что в зрительный зал придут молодые люди, и чтобы наш фильм их зацепил, во-первых, в нем должна быть бешеная динамика. Поэтому у нас такая динамичная камера – мы изначально это прорабатывали и продумывали. И, во-вторых, наши герои должны быть понятны и близки современным зрителям, хочется, чтобы они ассоциировали себя с этими молодыми мальчишками и девчонками, пусть и из далекого 44-ого года. Надеюсь, их тронет история наших юных героев – Егорова, Наденьки, Лютикова. А для более взрослой аудитории – у нас расчет на тему детей, потому что те, у кого они есть, не будут равнодушными.

Корреспондент:
Если посмотреть вашу фильмографию, то вам, видимо, интересно снимать кино про героев – советские солдаты, российские МЧСники…

Кирилл Белевич:
Это не так. За героя не переживаешь, ему не сострадаешь. Любишь тех, кто похож на тебя, а мы все – слабые, и вопрос выбора стоит перед каждым. Поэтому мне интереснее снимать про простых людей, которые по-разному раскрываются в той или иной ситуации. Когда звенит звоночек, человек меняется и жертвует всем – семьей, отношениями, собой, в конце концов, чтобы спасать. И в «Единичке» – тоже не герои, обычные люди, оказавшиеся в сложной жизненной ситуации.

Корреспондент:
Какой бы совет режиссерам-дебютантам вы дали?

Кирилл Белевич:
Случай выпадаем всем. Вопрос в том, насколько ты готов к этому – используешь или нет свой шанс. Понятно, что сложное время, конкуренция, деньги, но проекты все равно надо брать те, которые тебя внутри задевают, через которые можешь донести что-то важное. Ты должен иметь право на то, чтобы «отнять» часть жизни у зрителя, пришедшего на твой фильм.