Однажды в провинции. Впечатление первое: вологодское счастье Сергея Мокрицкого

В рамках Эха фестиваля «Московская премьера» в нескольких регионах России, в населенных пунктах численностью менее четырехсот тысяч человек, прошли специальные показы российских киноновинок, лауреатов МФОК «Московская премьера» в этом году. С 11 по 14 декабря в двух городах Вологодской области, Вологде и Кириллове, известный оператор Сергей Мокрицкий представлял свой режиссерский дебют «Четыре возраста любви». Наш корреспондент встретился с ним по окончании поездки, чтобы подробно узнать о прошедших кинопоказах и о том, как прошли встречи с вологжанами и кирилловчанами.

Корреспондент:
Сергей Евгеньевич, поделитесь, пожалуйста, своими впечатлениями от поездки.

С. Мокрицкий:
Будучи южанином, я не очень хотел ехать в холодную Вологду, но решился, хотя, еще раз повторюсь, особой заинтересованности в этой поездке не было. Туда мы прибыли рано утром и почти сразу же отправились в Кириллов показывать «Четыре возраста любви». Дорога туда была неблизкой 140 километров по зимней дороге. Спасало лишь то, что организаторы поездки позаботились о том, чтобы сделать этот путь комфортным. Я ехал, смотрел на великолепные пейзажи, деревни, одиноких людей, идущих по полю, и меня одолевали тяжелые мысли: «Что же я везу этим кирилловчанам? Нужно ли им такое кино?». Когда я раньше показывал свой режиссерский дебют, многие обвиняли меня в создании депрессивного кино, в то время как обществу нужны комедии наподобие советских картин «Мимино», «Иван Васильевич меняет профессию» и других. Увидев в Кириллове сделанное на куске фанеры объявление о том, что мероприятие состоится в местном Доме культуры в пятницу в 14.00 (цена билета – 10 рублей), я усомнился, будут ли зрители, но пришло достаточно много людей. Мне захотелось извиниться перед пришедшими за то, что, возможно, они не получат удовольствие от просмотра. Я сказал вступительное слово, проследил, чтобы показ картины осуществлялся с качественным звуком, и вышел из зала, дабы не смущать их своим присутствием. За час сорок, что длится фильм, я посетил потрясающий Кирилловский монастырь, а когда вернулся в Дом культуры, обнаружил, что никто не ушел. Еще раз попросив прощения у зрителей, услышал в ответ, что мне не за что извиняться – им понравился фильм. Я испытал потрясение о того, что картина показалась им позитивной. Выходит, в Москве люди просто привыкли к бесконечным развлечениям, избаловались. То, что для нас депрессивное кино, для них – правда. Я ехал из Кириллова по той же зимней дороге, но уже бесконечно счастливым и вдохновленным на то, чтобы в следующий раз показать жителям этого города комедию, над началом создания которой сейчас ведется работа.

Корреспондент:
Кирилловчане задавали Вам какие-нибудь вопросы? Что было на обсуждении картины?

С. Мокрицкий:
Никаких «высоких» вопросов у них, конечно, не было. Интересовались, не стеснялись ли актеры своих ролей – ведь, например, Лия Ахеджакова играла семидесятилетнюю беременную старуху. Спрашивали, где снимали фильм – почему на Валдае, а не в их монастыре, который является достаточно популярным местом у кинематографистов. В Вологде тоже не прозвучало никаких киноведческих вопросов, да и не в них суть. Неоднократно спрашивали, почему в каждой из четырех новелл герои едят апельсины, - этот вопрос я слышал и в Москве. Апельсины в моем фильме – отсылка к райскому плоду, вкусному, сочному. Ведь «Четыре возраста любви» - это четыре библейские притчи, перенесенные в наши дни.

Корреспондент:
Как прошел показ в Вологде? Ничто не омрачило Вашего «счастья»?

С. Мокрицкий:
Зритель был тот же самый. Они правильно реагировали на то, что им показывали – плакали там, где надо было плакать, смеялись в тех местах, где было смешно. Хотя смеялись вологжане меньше, чем московская публика. Одна бабушка была очень трогательна: она искренне поблагодарила меня за фильм, достала две конфетки «Мишка на севере» и протянула со словами, что ей больше нечего мне дать в знак признательности.
Для меня вся эта поездка слилась в одно большое ощущение счастья, потому что по приезду из Кириллова, я в тот же вечер пошел гулять по Вологде – ею невозможно не любоваться. На следующий день я посетил замечательные музеи. Весь город, кстати, был обклеен афишами, извещающими о нашем показе. Надо заметить, никакого информационного вакуума там и в помине нет. В частности, благодаря специальным программам и таким подвижникам, как Вячеслав Шмыров. Зрители из регионов просвещаются, а режиссеры вступают в обратную связь, видят тех, для кого снимается кино. Подобные поездки продлевают жизнь нашим фильмам. 

Корреспондент:
В картине «Четыре возраста любви» немало цитат из мирового кинематографа, например, из «Психо» Альфреда Хичкока. У Вас не возникает досады о того, что вологжане и кирилловчане не увидели в фильме этих дополнительных смыслов?

С. Мокрицкий:
Конечно, я ориентировался на фильмы, ставшие классикой, и баловался тем, что просил, например, замечательного актера Вадима Демчога изобразить так называемый «проход Розетты» (Братья Люк и Жан-Пьер Дарденн «Розетта», 1999). Кроме того, я цитировал Робера Брессона, Альфреда Хичкока, но даже многие искушенные зрители не замечают этих отсылок. Вологодская публика ценна мне своей искренностью, интуитивным знанием или, как мне очень нравится говорить, жизнью в лоне мифа. Они не знают, что в одной из новелл перед ними Адам и Ева, хотя мы могли перед каждой притчей давать пояснение – изначально этот вариант был прописан в сценарии, но потом было решено, что так будет неправильно. Миф об Адаме и Еве живет в душе каждого, даже не православного, человека, поэтому во время просмотра фильма повсеместно возникает ощущение, что рассказываемая история невероятно знакома и что всем известен ее финал. Это чувственное восприятие – оно глубже и искреннее.

Корреспондент:
В таком случае, в чем, на Ваш взгляд, проблема проката такого кино – серьезного, возможно, немного депрессивного, но заставляющего думать?

С. Мокрицкий:
Во всем мире мало зрителей фильмов, претендующих на авторский взгляд, на артхаус. Говорят, в России всего пятьдесят тысяч человек, умеющих смотреть такое кино, и миллионы зомбированных людей, которые смотрят сериалы, «Гитлер капут» и прочее. То, что кинематограф сильно изменился, переступил новую грань и превратился в шоу, я понял после просмотра «Титаника» Джеймса Кэмерона. Интрига перестала быть значимой. Когда идешь в кинотеатр смотреть «Титаник», то прекрасно знаешь, что все утонут, вопрос состоит в том, как это произойдет. Теперь нас заставляют переживать при помощи эффектов. Наверное, нужно находить такие формы для выражения собственной идеи, чтобы привлечь разного зрителя, как это происходит с такими шедеврами, как «Крестный отец», «Влюбленный Шекспир», работами Квентина Тарантино. Считается, что кассу фильма делают подростки от 15 до 20 лет. Однако я не представляю, как сократить пропасть между нами, как понравится тем, кого я не знаю – да и нужно ли? Есть режиссеры и продюсеры, которые могут заранее просчитать успех картины. Я не отношу себя к таковым. Мой путь, возможно, ошибочный – если полноценно жить в нашей стране среди друзей и родных, искренне мучиться и переживать из-за вполне определенных проблем, попытаться задать волнующие вопросы при помощи киноязыка и предложить свой вариант ответов на них, то обязательно найдутся люди, которые решают те же головоломки. Живи, будь честен и у тебя будет свой зритель. «Четыре возраста любви» вышел на экраны 15 копиями, собрал 70 000 долларов – я доволен и этим результатом своего режиссерского дебюта. Я «выскочка», без помощи моей семьи и моих друзей ничего бы не вышло. Лия Ахеджакова и Игорь Ясулович, поверившие мне – вот «мои университеты». Каждый непрофессиональный режиссер, задумав снять фильм, садится на своего конька, чтобы хоть как-то справиться с непосильной задачей. Режиссер, вышедший из актеров, делает ставку на актерскую игру, драматург придумывает сюжетный лабиринт, который спасет его картину. Оператор должен сделать нечто изысканно-красивое. Понимая это, я заранее отказался от такого «операторства»: никаких кранов, штатива, специального света, композиции. «Все должно быть правдиво и чувственно» - сказал я оператору Алишеру Хамидходжаеву. Он в ужасе схватился за голову, но поверил мне, и все получилось.

Корреспондент:
Какая тематика кажется Вам актуальной для современного кинематографа?

С. Мокрицкий:
Кино должно быть социальным и говорить о сегодняшнем дне. Недавно я присутствовал на мастер-классе Александра Роднянского для украинских деятелей культуры в Киеве. Обсуждалась проблема того, что после просмотра замечательнейших современных российских кинокартин, таких, как «Бумажный солдат» Алексея Германа-младшего, отмеченного двумя престижными номинациями Венецианского кинофестиваля, западный мир не в состоянии понять, чем живет наша страна в настоящий момент. Актуальное кино делать сложно – реальность нами не вполне осмыслена. Мне кажется, что литературе легче поднимать проблемы сегодняшнего дня. Кино – более неповоротливое искусство. Производство фильма требует денег, которые впоследствии необходимо будет возвращать кассовыми сборами. Никто не хочет связываться с современностью, потому что наша действительность слишком быстро меняется. Мне кажется, что нужно учиться снимать низкобюджетное кино. Надо уметь выкручиваться из любой ситуации – вспомним ту же «Догму». Чем больше бюджет, тем больше зависимостей. Мой девиз авторского кино, еще раз повторюсь, - живи на полную катушку, будь честен с самим с собой, и твое кино найдет своего зрителя, как картина «Четыре возраста любви» нашла своего – в Вологодской области.