«Кочегар»: так проходит слава мира

14 октября 2010 года выходит в прокат 13-й фильм Алексея Балабанова «Кочегар». Картина, премьера которой прошла в Выборге на фестивале «Окно в Европу» и высоко оцененная критиками, давно ожидается поклонниками творчества режиссера. Съемки, начавшиеся 25 февраля в день рождения Алексея Балабанова, были завершены за три недели. Представляем вашему вниманию две рецензии на фильм, написанные Ниной Ромодановской и Марией Мухиной, отражающие разные точки зрения.


Надо сразу отметить, что промоушен, в частности позиционирование картины продюсерами, как 13–й фильм режиссера, довольно мрачный и пугающий, почти демонический ки-арт с пылающим черепом в огне топки, несколько вводят в заблуждение потенциального зрителя, потому что фильм как раз не так богат на анатомические подробности умерщвлений, чем иные ленты режиссера.

Живет себе кочегар в середине 90-х где-то окраине Питера в своей кочегарке, чтобы не стеснять дочь в маленькой квартирке, работает – кидает уголек, спит, есть и печатает рассказ на старенькой машинке. И все как-то просто и незатейливо по-балабановски, если бы за створками топки не открывались бездонные глубины смыслов, метафор практически шекспировских, опять же по-балабановски. Кочегар – якут по национальности, оказывается героем Советского Союза за подвиг в Афганистане, но после контузии он бесконечно печатает давно сочиненный и опубликованный рассказ «Хайлах» (1900 г.) этнографа Серошевского. Уж очень его зацепила несправедливость по отношению к его народу: бывших каторжников-уголовников в дореволюционной России оставляли на поселениях в Сибири, подальше от столиц, и там они, оказавшись без жесткого надзора, в обществе тихих, мирных якутов проявляли свою неисправимую тягу к криминалу, подавляя и развращая коренной народ. Этот маленький эпизод с «рассказом якута», по сути, разворачивается в метафору всего фильма о несправедливости жизни: россияне, оставшись в 90-х годах в ситуации безвластия, подпадают под гнет «хайлахов» со снайперскими винтовками и навыками ведения боевых действий. Не зря главный герой фильма якут. Малый народ – читай маленький человек – «у сильного всегда бессильный виноват». А декларируемая ими справедливость не имеет ничего общего не только с законом, но и с элементарными нормами морали. Захотела дочка снайпера-киллера стать единоличной владелицей бизнеса «Меха Якутии» - тут же исполнитель «вопрос закрывает».

Якут прячется в своей контузии, как в панцире от внешнего мира, не вникая в дела своих бывших сослуживцев, и хорошо ему в своей кочегарке, за пишущей машинкой, да еще девочки – ангелочки время от времени придут на огонь посмотреть – ничего ему больше не нужно. Но желтая туфля, однажды упавшая с ноги очередной жертвы, все-таки заставляет его вернуться в действительность и окунуться в ее проблемы.

Все это происходит под музыку Дидюли, иногда задающую ритм, иногда раздражающе навязчивую стилизацию незамысловатых мелодий 90 –х.

Мастерски выстраиваются режиссером образные ряды – переклички. По узким, протоптанным в глубоком снегу дорожкам, ходят по городу люди в смешных меховых нарядах шапках, и чтобы разойтись на этих дорожках нужно усилие – физический контакт, не то что нынешние расчищенные дороги, где можно и не обращать друг на друга внимание.

В каждом интерьере мини-кочегарка, где каждый по своему усмотрению сжигает своих или чужих мертвецов, кто-то осознанно, как кочегар парную желтую туфлю с ноги дочери, кто-то бессмысленно, как бандиты, кто-то надеется, что чаша сия его минет. Власть и деньги вмиг могут обернуться, а порой и становятся, топкой (Sic transit gloria mundi - лат.)

Жалко только, что один из немногих талантливых режиссеров современности «застрял» в 90-х, с разных сторон подходя к этой тематике. Время, конечно, интересное своей неоднозначностью, но нарочитое представление его в виде сплошного криминала уже начинает утомлять.

Становится грустно и обидно за свою юность и молодость, когда многие из нас жили, любили, радовались жизни, начинали свой бизнес и ни кого не убивали и не сжигали ради этого.

В кочегарке на окраине Петербурга обитает Иван Скрябин по прозвищу Якут (Михаил Скрябин) - майор в отставке, ветеран Афганистана, герой Советского Союза. После контузии он превратился в блаженного затворника, не нужного ни государству, ни жене, уехавшей в Детройт, ни родной дочери Саше (Аида Тумутова) - у нее, красавицы, свои дела и интересы. Однако заскучать старику не дают. Афганский друг Якута (Александр Мосин) - отставной сержант, снайпер, убивающий по заказу, - приезжает сжигать в кочегарке трупы. Соседские девочки забегают посмотреть на огонь и послушать истории о хороших и плохих людях. Иван Скрябин всегда рад гостям, но встречает их, не отвлекаясь от печатной машинки, на которой тихонечко набирает печальный этнографический рассказ. Однажды, тем не менее, ему приходится прерваться…

Первую половину фильма занимает экспозиция, выполненная в традиционной для Алексея Балабанова манере. Погрузиться в условное время и пространство его новой работы помогают репрезентативные диалоги, белыми нитками вшитые в полотно фильма, зарисовки из обыденной жизни героев, нарочито долгие переезды-переходы персонажей из одного места в другое под повторяющуюся мелодию, имеющую особое значение для создания атмосферы. Все эти эпизоды не только объясняют, что к чему, но и знакомят с фоном, на котором будут разворачиваться дальнейшие события фильма. Фон – то, чему Алексей Балабанов всегда уделял самое пристальное внимание, - в «Кочегаре», на удивление, все-таки не центральный, а второстепенный персонаж. При этом если пространство фильма достаточно конкретно – это, как уже было сказано, окраина Петербурга, то временные границы режиссер оставляет размытыми.

Очевидно, что действие происходит не в нулевые, поскольку Балабанову свойственно искать ответы на волнующие его вопросы не в современности (слишком безликой и актуальной), а в то время, когда низменные инстинкты рода людского проявляются особенно четко, – в эпоху перемен, частенько сопровождающихся кровавым бардаком. Тем не менее, это никак не середина 90-х годов, как заявлено в официальном синопсисе фильма (хотя одежда героев и, в частности, надпись «Saint Petersburg» на куртке Бизона, помощника снайпера, скорее всего, отсылает к рок-группе Владимира Рекшана, все еще популярной в 90-е). Потому что беспредел – уже не агония, а ставший привычным жуткий уклад жизни. Кроме того, Дидюля, чьи композиции выступили главным саундтреком к фильму, свой первый альбом выпустил лишь в 2000 году. Так что, вероятнее всего, «Кочегар» повествует о том, что могло происходить в так называемый миллениум – тоже, надо сказать, непростое с психологической точки зрения время.

В экспозиции закладывается фундамент всего того, что будет построено, а точнее разрушено, во второй половине фильма, демонстрируются ружья, которые в финале обязательно выстрелят. Однако, несмотря на абсолютную предсказуемость дальнейших событий, с середины картины Балабанов закручивает сюжет настолько, что сложно не втянуться: не поддаться ощущению саспенса, не начать сопереживать кочегару, блаженному маленькому человеку (и при этом подлинному герою!). «Кочегар» - по счету тринадцатая работа Алексея Балабанова, но это первый его фильм, где есть кого пожалеть и о ком погоревать.

Сам же режиссер, очевидно, жалеет и горюет не о судьбе пожилого кочегара, а как обычно, о русском народе. Об этом свидетельствуют как некоторые мотивы, отраженные в уже названных двух композиционных составляющих фильма, так и эпилог – экранизация неоконченного рассказа Ивана Скрябина, суть которого в том, что русские, сосланные в Сибирь, беспредельничали и угнетали представителей малых народов (в данном случае - якутов), у которых им приходилось жить. Русофил Алексей Балабанов с большей симпатией изображает якутов, нежели русских. Особенно четко это видно в противопоставлении статной дочери кочегара Саши в исполнении питерской модели Аиды Тумутовой и вульгарной дочери снайпера Маши (Анна Коротаева). Или в сцене беседы Скрябина с полковником, отцом одной из девочек, приходящих в кочегарку. Прием нужен Балабанову, чтобы продемонстрировать – деградация русского народа проистекает из печального факта: некуда ему приложить свою силушку – нет над ним ни контроля извне, ни внутреннего самоограничения.

Для столь самобытного режиссера, как Алексей Балабанов, в «Кочегаре» довольно много цитат. Время от времени вспоминается и «Отчаянный» Роберта Родригеса, и дети из «Мелодии для шарманки» Киры Муратовой, и «Ворошиловский стрелок» Станислава Говорухина. Тем не менее, алмаз собственного стиля к тринадцатой работе Алексея Балабанова удалось огранить до блеска. Все его характерные приемы тикают, как часы (небрежность в деталях, раздражающая глаз – тоже прием), а взрываются, словно бомба. Если в фильмах Квентина Тарантино рекой льется кровь, то из «Кочегара», при минимуме экшена и иронии, в кинозал просачивается жуть. И эта жуть – одновременно и сильная боль Алексея Балабанова, и его слабая надежда на спасение русской души.