Информационный портал
для профессионалов кинобизнеса
Реклама
25 мая 2014 08:09

Иван И. Твердовский: «Класс коррекции» – это витамин»

Иван И. Твердовский: «Класс коррекции» – это витамин»

С 1 по 8 июня 2014 года в Сочи состоится юбилейный 25-й открытый российский кинофестиваль «Кинотавр». В конкурсную программу включен дебютный полнометражный игровой фильм Ивана И. Твердовского «Класс коррекции». Корреспондент портала «ПрофиСинема» – многолетнего информационного партнера фестиваля «Кинотавр» – поговорил с Иваном о его новой и во многом неожиданной работе.

Алена Сычева:
Как и почему ты начал работу над «Классом коррекции»?

Иван И. Твердовский:
Я вообще четыре года писал сценарий другого фильма. Прошлой весной я был в непонятной депрессии, ничего не снимал, сидел дома один, пил пиво и смотрел чемпионат мира по биатлону. Зазвонил телефон – я скинул: биатлон идет, святое дело. Снова звонит, я снова сбрасываю. Приходит смска: «Ваня, это Наталья Мокрицкая, перезвони, пожалуйста». Я перезвонил, она начала с того, что у нее есть некий сценарий по повести Мурашовой, и что она хотела бы это снять, и готова попробовать это сделать в экстремальном ключе: позвать молодого режиссера, сделать дебютный проект, экспериментировать всячески…

Алена Сычева:
Кто написал сценарий?

Иван И. Твердовский:
Сначала сценарий по повести Екатерины Мурашовой написала Мария Бородянская. Когда я читал повесть «Класс коррекции», то все написанное не воспринимал серьезно. Это некое литературное произведение, написанное женщиной средних лет от лица подростков. Она как бы все знает о подростках, и как бы хочет поделиться своим представлением об этой среде с читателем. Эта игра интересна только тем, что ты представляешь себе женщину, как она все это пишет, но совершенно не интересно то, о чем она пишет, что там происходит, ты только понимаешь, что женщина прямо возбуждается. Это забавно, мило.
Мы встретились с Натальей Витальевной Мокрицкой. У меня возникло ощущение при первой встрече, что она сама не знает, что с этим делать. Может, я ошибался. Но в итоге мы договорились до того, что Мокрицкая разрешила работать в совершенно свободной форме. Важно было сохранить от повести Мурашевой посыл, интуитивно найденный автором, изменив полностью сюжетную структуру.

Алена Сычева:
Изначально ты и не думал, что эта встреча приведет к чему-то?

Иван И. Твердовский:
Да, совсем. Но мы начали работать над сценарием, долго искали сценариста, с которым можно поработать. Нашли в итоге Диму Ланчихина. И все было прекрасно, все пошло. Нас самих уже проперло, и кино уже было на бумаге, его осталось снять.
В итоге фильм «Класс коррекции» и одноименная повесть Мурашовой – это совершенно разные вещи. Сама Мурашова посмотрела кино, и оно ей не понравилось, по понятным причинам. Сказала, что это не имеет ничего общего с ее книгой и попросила не указывать ее в титрах.
У нас общее название, но совершенно разные герои, разный возраст. В книге главный герой – мальчик, у нас – девочка. Мне хотелось, чтобы главной героиней была девушка, и чтобы это была история про любовь. Мы подняли возраст героев до 16-17 лет: это выпускной класс. У нас вообще другая сюжетная структура. Если человек прочитает повесть и посмотрит кино, он не найдет ничего общего. Но повесть послужила материалом к тому, чтобы все это как-то сложилось.
Мы начали работать, до «Кинотавра» уже имели серьезный драфт сценария. До конца июня писали сценарий, в июле начали препродакшн. В августе уже снимали. Съемки длились полтора месяца, было 27 съемочных дней.

Алена Сычева:
Чем тебя привлекла сама тема?

Иван И. Твердовский:
Эту проблему никто не освещал. Ведь раньше были отдельные коррекционные школы, они остались, но перестали делать новые. Когда в каком-то районе есть потребность в коррекционной школе, то просто создается коррекционный класс в обычной школе. Он становится абсолютной тюрьмой. Естественно, отношения всех в этом замкнутом круге ужасны, потому что дети не воспринимают нормально инвалидов; для педагогов этот класс – просто дополнительная нагрузка, и они не хотят работать с инвалидами.

Алена Сычева:
В чем основа конфликта фильма?

Иван И. Твердовский:
В класс коррекции приходит новенькая. У девочки очень сложное заболевание: миопатия, болезнь мышечной ткани. Люди с этой болезнью к 30 годам полностью парализованы, они редко доживают до 35 лет. И эта девочка была на домашнем обучении, но очень хотела в школу, очень просила маму, мама ее пустила. Естественно, девочку взяли только в коррекционный класс. Она мечтала о школе, о друзьях, а попала в совершенно неожиданную среду. И она вмешивается в этот мир, вскрывает его и призывает к свету всех, кто завяз в этом болоте.

Алена Сычева:
Как проходил кастинг, ты искал взрослых актеров?

Иван И. Твердовский:
Да, мы понимали, что ребята 22-23 лет будут похожи на школьников. Поскольку я влюблен в артистов «Седьмой студии» Кирилла Серебренникова «Гоголь-центра», то изначально начал пробовать ребят оттуда и, слава Богу, у нас получилось задействовать в главных ролях Филиппа Авдеева, Никиту КукушкинаМарию Поезжаеву. Ребята сыграны, они вместе уже много лет.

Алена Сычева:
А сколько им лет?

Иван И. Твердовский:
Маше – 25, Никите с Филиппом, по-моему, 22-23 года. Они – изумительные актеры, могут сыграть все, что угодно. У каждого из них внутри какой-то портал, в который они могут в любой момент залезть и стать другим человеком.

Алена Сычева:
Вы с актерами репетировали?

Иван И. Твердовский:
Нет, но у нас был период, когда мы занимались, грубо говоря, читкой сценария. В сценарии не были прописаны диалоги: это мой принцип. К актерам не должен попадать конкретный текст. В сценарии описывается сцена и общее содержание диалога. Это, по сути, является диалогом, но актер не может использовать текст и ему приходится уже подключать себя.
Нам нужно было время, чтобы сесть и пройтись по тексту, понять все мотивации героев, закрыть какие-то маленькие нестыковки, которые были на уровне сценария.

Алена Сычева:
Актеры сами придумывали себе реплики?

Иван И. Твердовский:
Да, мы были в импровизации, все дубли были совершенно разные. Продюсеры переживали: «Ваня, как ты будешь это монтировать? Оно не складывается, зачем тебе все это? Давайте сделаем реплики». Но мне поверили, позволили в это поиграть, и все получилось: каждый дубль – это маленькая история, которая каждый раз рассказала по-новому. Текст не заезженный, актеры не деревянные. Мало того, если я понимал, что актеру очень понравилась реплика, которую он придумал, и он каждый раз ее повторял, мы ее меняли, я просил не использовать два раза одно и то же.

Алена Сычева:
Так ты добивался естественности?

Иван И. Твердовский:
Да, понятно, что кино – это вымышленный мир, и надо было максимально приблизить себя к жизни.

Алена Сычева:
Ты ходил в настоящие школы, посещал коррекционные классы?

Иван И. Твердовский:
Конечно. Мы отталкивались от текста Мурашовой, которая себя позиционирует как детский психолог, который работал в коррекционной школе, но по ее взгляду очень сложно представить себе этих людей. Мы ходили в разные коррекционные классы, общались с ребятами, просто проводили с ними время, чтобы понять их внутренние проблемы, которые связаны с детскими комплексами: «ты инвалид!», «ты будешь учиться в коррекционной школе!». Эти сумасшедшие судьбоносные комиссии: если пройдешь комиссию – будешь человеком, не пройдешь – будешь всю жизнь делать лампочки, коробочки, выключатели. В них все это сидит с ранних лет, это совершенно другая психология. Они гораздо взрослее в детском возрасте, чем их ровесники. Безумно сложная судьба, очень поломанная, изначально с детского возраста им приходится каждый день доказывать, что они такие же, как и все. Очень красиво звучит, что инвалиды – точно такие же, как и мы. Но мы понимаем, что они другие.
У нас снимались ребята, которые имели проблемные заболевания. Одна из наших главных героинь – маленького роста, она карлица. И было очень странное ощущение на пробах, когда мы боялись этой темы, стеснялись ее, не знали, как с ней об этом заговорить. Когда мы начали работать, все сложности пропали: все стали прекрасно воспринимать друг друга. Это вопрос восприятия. И цель нашего фильма как раз и состоит в том, чтобы изменить восприятие таких людей обществом. Чтобы оно сложилось точно так же, как в нашем съемочном процессе.

Алена Сычева:
Каковы особенности визуального решения фильма, у тебя там «трясущаяся» камера?

Иван И. Твердовский:
Да, как говорят «живая», «документальная», «ручная» камера. Для меня в кино изображение всегда – служебное. Камера не должна мешать мне посмотреть некую историю. Камера – это еще один герой, который участвует в этой истории. Это никак не оправдано, это не субъективная камера, но она должна реагировать на то, что происходит в данной сцене. Если что-то произошло слева, какой-то шум – мы посмотрим налево. Камера реагирует как человек. Для меня важно, чтобы изображение дышало жизнью.

Алена Сычева:
Ты впервые работал с оператором Федором Стручевым?

Иван И. Твердовский:
Да, это мой друг из ВГИКа, но мы раньше с ним не работали. Он снял фильм «Шлюха» Димы Суворова. Камера там живая, дышащая, но как раз там она мне не нравится. Важно, чтобы не просто все тряслось или ходило взад-вперед, а чтобы это был какой-то герой, который смотрит за всей историей. Это сложно, оператор пропускает все через себя, историю как бы сам проживает. Федор специально не заострял какие-то важные визуальные моменты: мы ими жертвовали ради того, чтобы показать историю. Важно, чтобы изображение соответствовало тому, что происходит в сцене.

Алена Сычева:
Как подбирались костюмы?

Иван И. Твердовский:
Костюмы у нас делала просто великая Аня Чистова. Мы долго искали художника по костюмам, и Наталья Мокрицкая предложила Аню. Она модный дизайнер, на встречу принесла эскизы, мы пообщались и решили вместе поработать, но еще не было понятно, насколько она крутая. Аня попросила показать ей фото, где будут происходить съемки, и как это будет выглядеть. Художник показала ей выкраски: вот такие стены, такой пол. И Аня сказала: «угу». И когда мы вышли на первую смену, то поняли, настолько все гениально встало на свои места. Ни один костюм ни с чем не сливался, не рябил, а у нас на каждый день – новый костюм, и он должен быть бытовым: так люди в жизни ходят. Они жизненные, что еще больше приближает нас к той реальности, которую мы создаем.

Алена Сычева:
Где нашли интерьеры, снимали ли в павильоне?

Иван И. Твердовский:
Для меня принципиально важно не снимать в павильоне. У каждого пространства есть своя жизнь. Было важно снимать в настоящей школе: это практически невозможно с точки зрения производства на сегодня, но мы это сделали. Мы снимали в реальной школе в Наро-Фоминске, в художественной детской школе в Москве и сам класс коррекции (поскольку этот кабинет – отдельная зона) в поселке Киевский, это теперь Новая Москва. Получился микс из трех школ.
Художественная работа, как и операторская, у нас очень служебная. Она должна соответствовать документальной реальности. Например, мы снимали линейку в обычной школе. Делать все с массовкой – долго, дорого, нет в этом необходимости. Решили снимать обычную линейку 1 сентября. Накануне приехал художник, и сказал: «тут шары красные, зеленые, желтые… Так нельзя». Мы не хотели ярких, кричащих акцентов, и художники лопали шарики, наряжали все сами: мы подстраивали это пространство под себя.

Алена Сычева:
Писали чистовой звук?

Иван И. Твердовский:
Да, но, естественно, нельзя добиться 100% чистого звука. У нас были немецкие звукорежиссеры – в России страдает вся эта история. Они работали над тем, чтобы не потерять и не разрушить этот мир. Актеры собираются, импровизируют, и потом это уже никак не переозвучить.

Алена Сычева:
Были сложности на уровне монтажа, которых так боялись продюсеры?

Иван И. Твердовский:
Конечно, когда у тебя три абсолютно одинаковых дубля, ты можешь тупо нарезать по словам, выбрав лучшие. Тут мозаика посложнее, потому что нужно еще выстраивать логику текстов: из совершенно разных рассказов собираешь один. Это чуть больше времени занимает, но тот результат, который получаешь, гораздо интереснее.

Алена Сычева:
Какой продолжительности была первая сборка?

Иван И. Твердовский:
Все обычно боятся резать, я, наверное, тоже боюсь, но все-таки понимаю необходимость от чего-то отказываться. Первая сборка была на два часа, я понимал, что это очень долго, это кино должно быть в пределах девяноста минут. Постепенно сокращалось, сейчас фильм идет 88 минут.

Алена Сычева:
Как тебе работалось с продюсером Натальей Мокрицкой?

Иван И. Твердовский:
Мне очень нравится, что первый вопрос всех, кто узнает, что мы снимаем с Мокрицкой кино - «а как ты с ней работаешь?». Естественно, когда все запускалось, я знал про нее, слышал разные истории. Она – человек с очень прямой энергетикой. Она, что подумает, то и скажет. Я понимал, что в любой момент мы можем с ней разругаться, она может меня уволить. А потом я понял, что она замечательный человек, очень открытый. Она любит конкретные действия, поступки. И на самом деле я влюбился даже, мне кажется. Помимо того, что она, действительно, один из самых лучших продюсеров в России. У нее все выверено, четко процесс строится, ты можешь абсолютно довериться людям, и не беспокоиться.

Алена Сычева:
То есть тебе хотелось бы еще поработать с Мокрицкой?

Иван И. Твердовский:
Я ее безумно люблю: конечно, хотелось бы. Сейчас я считаю, что мне очень сильно повезло с продюсером. Я слышу разные истории от коллег и товарищей, которые иногда судятся с продюсерами. Конечно, я понимаю, что просто в рай попал. И самое главное, что все по любви.

Алена Сычева:
По настоянию Мокрицкой ты отказался от нецензурной лексики в фильме?

Иван И. Твердовский:
Ну, мы же снимали не документальную картину. У нас была возможность отказаться от ненормативной лексики, без которой легко можно обходиться. И это, конечно же, сыграло только на пользу фильму. Это полезно, хотя и сложно. Есть дубли, где актеры в импровизации просто непроизвольно произносят ненормативные слова. Я не останавливал, не ругался, но понимал, что у меня будут другие варианты монтажа. На самом деле это ограничение включает фантазию: ты придумываешь новые слова и очень смешные вещи, которые звучат как отборный мат. Ульяна Савельева – один из наших продюсеров – призналась, что ей все время кажется, что в фильме ругаются матом, хотя его нет, но ощущение это есть. И это было безумно важно – найти необычную, новую диалоговую форму в кино. Этим никто не занимался в последнее время. Нам было не интересно повторять за всеми и пихать мат, туда, где он не нужен. И дело даже не в новых законах и прочем. Нам интересно создавать новые тренды. Надеюсь, наш опыт послужит многим примером.

Алена Сычева:
Каковы прокатные перспективы фильма?

Иван И. Твердовский:
Мы, конечно, верим, что будет широкий прокат, что все посмотрят кино, но, в, то же время, понимаем, что это социальная история. Не пойдут люди платить рублем за какую-то социальную историю. Я бы сам не заплатил 500 рублей за «Класс коррекции», правда. 100-150 рублей заплатил бы. Это не наша проблема, правда. Это беда исключительно нашего извращенного проката, о котором, как бы, не принято говорить.

Алена Сычева:
Какое значение для тебя имеют фестивали вообще и «Кинотавр» в частности?

Иван И. Твердовский:
Хорошо переболеть фестивалями в «детском» возрасте. Поскольку у меня восемь документальных фильмов, и все они так или иначе путешествовали и получали призы, у меня выработалось спокойное отношение. Я понимаю, что это часть судьбы фильма, часть работы. Поскольку я для ММКФ сам собираю программу, то еще и прекрасно начал понимать, как это устроено. На первом курсе ВГИКа ты думаешь, что если твой фильм взяли на фестиваль, значит, ты сделал хорошее кино, а вот Васин фильм не взяли – значит у него картина плохая. Сейчас я понимаю, что все не так, все гораздо сложнее. Тем не менее, фестивали – это единственный фильтр, который позволяет попасть молодому автору в индустрию.
«Кинотавр» для меня очень важный кинофестиваль, потому что он мне помог продвинуться. В 2010 году я был на фестивале с фильмом «Словно жду автобуса» и получил приз. В прошлом году был «Собачий кайф». Если бы не было этих двух фильмов на «Кинотавре», то, наверное, Наталья Мокрицая про меня ничего не знала бы, ничего не смотрела бы и вряд ли мне когда позвонила.

Алена Сычева:
Значит «Кинотавр» дает путевку в жизнь?

Иван И. Твердовский:
Это единственный в России фестиваль, который дает реальную возможность работать дальше, снимать кино и приблизиться к киносообществу.

Алена Сычева:
Какие сейчас испытываешь ожидания от премьеры фильма?

Иван И. Твердовский:
Важно, чтобы люди смотрели кино, видели его. В «Классе коррекции» мы очень откровенно говорим об очень важных темах. Конечно, мы хотим, чтобы у нас был диалог со зрителем. Кино – это лекарство. Есть биологически активные добавки, есть антибиотики, а «Класс коррекции» – это витамин.

Алена Сычева:
Как ты думаешь, с каким чувством люди будут выходить с просмотра фильма?

Иван И. Твердовский:
У фильма очень сложный финал, очень многослойный, но при этом, как мне кажется, при всей жести, печали, грусти и боли, которая там накапливается, высиживается и прорывается, это безумно светлый финал, который работает на всю идею целиком и полностью. Это история про ангела, который пришел спасти людей. Все-таки история не про школу, а про очень сложную социальную среду. У этих людей нет никакого выбора. Они находятся в капкане, из которого никак нельзя выбраться. Формальный повод, который позволяет оказаться в другом мире, можно найти, только совершив ряд поступков, противоречащих общечеловеческой морали и каким-то человеческим взаимоотношениям.
Автор:
Алёна Сычёва

Все новости о фильме

Другие статьи по теме Открытый российский кинофестиваль Кинотавр

Фоторепортажи по теме Открытый российский кинофестиваль Кинотавр

Реклама