Искусство в Интернете: вся власть воображению?

26 января 2012 года в российский прокат вышел фильм «Шапито-шоу» Сергея Лобана. Предлагаем вашему вниманию посвященный ленте материал одного из авторитетнейших отечественных кинокритиков Кирилла Разлогова, чей тонкий и оригинальный взгляд на проблемы кинематографа делают данный материал любопытным для всех ценителей седьмого искусства.

Интернет, как известно, зародился в военном ведомстве США в связи с необходимостью сохранить боеспособность армии в тот момент, когда удары наносятся по штабам. Главной идеей проекта была децентрализация, отсутствие единого командования, откуда исходят приказы, и, таким образом, обеспечение эффективности независимо от источника и масштабов повреждений.

Парадоксально, но именно этот чисто военный аспект Интернета удивительно срезонировал с изменением общей ситуации в культуре на протяжении конца XIX, всего XX и начала XXI века.


Действительно, традиционное представление, существующее в головах многих людей и по сей день, воспроизводит европоцентристскую идею культурной вертикали, в вершине которой неизбежно оказывается господь Бог или виртуальная точка, в которой сливаются истина, добро и красота. Далее по нисходящей следуют боги и герои, отцы церкви, жрецы и прочие священнослужители, университетские профессора, доценты, образованная и не очень часть населения вплоть до наименее образованных и обеспеченных слоев, и наконец, широчайшие некультурные массы, которые обозначаются терминами туземцы, аборигены и все прочие люди (с точки зрения такого представления – некультурные), не знакомые с исходными положениями и устоями европейской культуры. В рамках этой вертикали и существует деление на высокие и низкие жанры в искусстве, которое мы унаследовали вместе с практикой искусства и его университетского преподавания у Древней Греции и Рима.

Структура культуры в современном понимании явилась результатом децентрализации, подобной технологии Интернета. Решающим моментом в этом плане стал распад колониальных империй после второй мировой войны и идея о том, что каждый народ имеет право на свою культуру и нельзя выстраивать иерархии этих культур между собой. Каждая из них, независимо от количества и качества ее носителей, является самоценной и каждая из них в известной мере воспроизводит, как мы убедимся, ту самую культурную вертикаль, которая ранее носила глобальный характер.

Место же универсальной европейской университетской культуры – и здесь посредничество Интернета чрезвычайно важно – заняла глобальная массовая культура, которая по определению стремится к охвату всего населения Земли. Ее разносят по планете различные технические средства массовой информации, и именно она превращает земной шар в глобальную деревню.

Массовая культура строится на принципе, в известной мере противоположном вертикали и пирамиде. Она отказывается от единой иерархии и может быть уподоблена бурлящему шару, который притягивает к себе любые элементы любых субкультур – локальных, этнических, социально-демографических, вплоть до культур сексуальных меньшинств или футбольных фанатов. Произведения как высоких, так и низких жанров в таком шаре оказываются равноправными.

Искусство XX века в этом контексте может рассматриваться как арена борьбы между экспериментальным модернистским импульсом, формулой которого стала знаменитая фраза Ортеги-и-Гассета о том, что искусство будущего будет искусством касты, и массовой культурой, базирующейся на противоположном принципе охвата максимальной аудитории, при сохранении жизнеподобия и нарративности классической светской культуры. Последняя в своем просветительском запале тяготела к расширению зоны влияния, хотя до второй половины XIX века это было невозможно априори, поскольку центральная форма классической культуры – повествовательная литература – требовала, как минимум, грамотности, а способными прочесть многостраничные романы оказывались доли процента населения земного шара. В течение целого века – приблизительно с 1870 по 1970 годы – массовая культура беспрерывно укрепляла свои позиции, а элитарное творчество все более маргинализировалось. Не в силах признать свое поражение, творческая интеллигенция укрепилась у последнего рубежа, создав теорию постмодернизама, утверждавшую, в частности, конец всех иерархий.


С широким распространением Интернета появилась новая система структурирования культуры, которая особенно ярко продемонстрировала многоплановость и разнообразие субкультур, не исчерпывающихся культурами национальными или этническими. Всемирная паутина стала важнейшей фазой развития экранной культуры, захватившей ведущие позиции среди форм общения между людьми в XX веке. Интернет вместе с кинематографом и телевидением частично поглотил, а частично трансформировал предшествующие формы культурной коммуникации – непосредственное общение и печатное слово. Особенно с появлением планшетов типа iPad процесс чтения все меньше и меньше опирается на реальную печатную страницу и все больше и больше использует ее экранные аналоги.

Говоря о контенте в постцифровом мире, мы, хоть и заменяем традиционный термин «содержание» англоязычным «контентом», но невольно попадаем в контекст действия вертикального деления на «высокое» и «низкое» в культуре и искусстве. Отсюда возникает вопрос, как новые явления соотносятся с традиционными иерархиями?

Широкополосные цифровые средства доставки наиболее перспективны по сравнению с любыми своими предшественниками. По интернет-каналам можно передавать любой вид изобретенных к настоящему времени медиаданных — кинофильмы, теле- и радиотрансляции, тексты книг и новостных лент... Более того, новая среда обмена данными порождает и новые, персонализированные разновидности медиаконтента: блоги, аудио- и видеоподкасты, частные фотогалереи. Причем это новое содержание интерактивно: читатель блога или посетитель странички с видеороликом на YouTube волен комментировать увиденное/услышанное/прочитанное и распространять его (копируя напрямую либо рекламируя ссылку) дальше. Отсюда вопрос: как влияет новая, пост-цифровая среда обмена данными на культуру восприятия этих данных, и, шире, — на культуру общества в целом?

Главное понять, как культура будет «вертеть» всеми этими новыми возможностями? Поучительный пример в этом отношении дает история кино. Оно изобреталось как средство научного исследования; затем считали, что областью его применения станет хроника и документалистика, популяризация знаний; в итоге оно стало мощнейшей индустрией развлечений — чего никто из его создателей не планировал вообще.


Это же касается использования новых технологий в старших формах творчества. Здесь есть свои парадоксы. Компьютерная анимация на заре своего существования использовала возможности новой техники для создания визуальных метаморфоз, и первые фильмы строились на перетекании образов, чего традиционными киносредствами добиться было нельзя. Потом это перешло в игровое кино: превращение одного лица в другое. А теперь технология стала служить подменой реальности: можно создать фильм с анимированными куклами вместо актеров; можно воссоздать Мэрилин Монро или Кларка Гейбла и заставить их сыграть в своем фильме. Примером амбивалентности такого рода эффекта может служить компьютерная маска Высоцкого в одноименном фильме.

Компьютерная анимация теперь делается так, чтобы ни в коем случае не было видно, что это — компьютерная анимация. С помощью компьютера делают комбинированные съемки — которые зачастую обходятся дороже, чем если бы проводить их в реальности, однако не все они в принципе воспроизводимы в реальности. И, кроме того, компьютерная сцена гораздо удобнее с точки зрения режиссера: самый захватывающий трюк, самую разрушительную катастрофу можно однажды смоделировать — и потом уже спокойно выбирать, как расставить камеры, каким образом снимать. Вот в анимации влияние компьютерных технологий очень значительное и зримое; в кино же — помимо комбинированных съемок разного рода — перспективы их достаточно туманны. Актерские профсоюзы, очень сильные на Западе, боятся того, что однажды компьютерные артисты станут дешевле натуральных (пока, по крайней мере, это не так), и тогда натуральным придется несладко.

Аналогичной была эволюция телевидения. Первоначально считалось, что ТВ вернет экрану коммуникативную функцию. Это было важно, поскольку к моменту массового внедрения телевидения кино стало уже аналогом художественной литературы. Первые идеологи телевещания видели свою задачу крайне просто: телевизионными средствами осуществлять доставку актуальной информации (транслировать новости), а художественную составляющую (развлекательную, воспитательную, пропагандистскую и т. п.) обеспечивать за счет кино. Какое-то время так оно и было — пока ТВ во всём мире находилось под жестким госконтролем, то есть где-то до середины 1960-х. А потом выяснилось, что самой жизнеспособной в телетрансляции оказалась совсем другая форма, зародившаяся первоначально на американском радио: мыльная опера — сериал — в сочетании с изрядным количеством рекламы. Именно такая форма для ТВ стала наиболее привлекательной — и с точки зрения финансовой для самих телевизионщиков и рекламодателей, и с точки зрения психологической для массового зрителя.


Отказ от просвещения в пользу развлечения — вообще мегатенденция современной культуры. Телевидение сейчас — наиболее яркий пример развлекательной медиасреды; его информационная функция сохраняется лишь в той степени, в какой она искусственно контролируется. Как только контроль исчезает, происходит трансформация новостной программы в сторону либо информационно-развлекательную, либо — откровенно сенсационную. Это типично для ТВ во всем мире.

В отношении Интернета можно сделать аналогичный прогноз. Первоначально, как мы уже отмечали, эта среда зародилась в военном ведомстве, затем использовалась по большей части в научных целях, — для оптимизации доступа к специальной литературе, для общения на профессиональные темы. Но как только интересы среднего пользователя Интернета вышли из узкопрофессиональных рамок, — тут же изменилась и структура его информационного насыщения. В центре внимания оказались развлекательные (в широком смысле) направления, которые не покрываются в настоящий момент ни кино, ни телевидением.

С одной стороны, весь Интернет построен на количественных показателях: рейтинг популярности какого-то сайта или страницы определяет их место в поисковых системах, то есть уровень востребованности массовым пользователем. Именно поэтому в Интернете господствуют массовые интересы. Телевидение нацелено на то, чтобы удерживать и расширять платежеспособную аудиторию любыми способами. На что будет работать в этом плане Интернет в целом, как система, сказать сейчас трудно. Но то, что развлекательная компонента будет становиться все мощнее с ростом общедоступности Интернета, это очевидно уже сейчас.


С другой стороны, Интернет отличается тем, что у него заметно более широкий диапазон действия, чем у старших форм творчества. Кино вообще сосредоточено сейчас на полнометражных игровых фильмах и анимации 3D; шаг влево — шаг вправо от мейнстрима пусть не расстрел, но уже является признаком маргинальности. Диапазон ТВ шире, однако он тоже достаточно ограничен. Интернет же втягивает в себя все жанры, становится все более универсальным; к тому же, у него есть принципиальное отличие: абсолютная интерактивность.

Конечно же, Интернет породил и специфические формы художественного творчества, получившие название «нет-арт». Это своеобразная производная от видео-арта, использовавшего возможности Интернета в организации интерактивного общения и вторжения в саму ткань художественного творчества, которая лишалась при этом индивидуального характера, а являлась результатом коллективного сотворчества неопределенного количества участников. Этот аспект достаточно хорошо изучен специалистами. Нет-арт относится даже не к современному, а к актуальному искусству.

Типологически можно выделить два типа художественной продукции. Продукция первого типа действует в русле массовой культуры и работает на ее воспроизводство, на сохранение существующих культурных связей, консервативных по своей природе, крайне важных для сбережения некоего общего поля взаимопонимания между людьми. Так работало и средневековое искусство (которое искусством в то время не считалось); также работает и нынешнее массовое искусство — которое также искусством многие искусствоведы не считают. Работает оно на то, чтобы сохранять стереотипы.

Это не значит, что оно «плохое»: Андрей Рублев в свое время писал «Троицу» по канону, и если бы он от канона отступил, его бы прогнали, а то и уничтожили бы. Точно так же и сейчас: если хочешь, чтобы твое произведение имело шанс стать популярным, — работай в каноне. Канон подвержен изменениям, конечно, но происходят они крайне неторопливо и очень постепенно.

В то же время, есть другой тип художественной продукции, — условно говоря, классическое искусство. Оно уже принадлежит прошлому, однако всеми признается как нечто заведомо хорошее и правильное; то, что средний человек считает высококачественным искусством. Именно его демонстрирует телеканал «Культура», я бы его назвал среднелобым искусством.

Есть еще третий тип художественной продукции, который относится условно к авангарду (условно потому, что изначально авангард — наименование вполне конкретного художественного направления начала XX века). И вот в парадигме авангарда первостепенное значение имеет создание нового: считается, что если ты ничего нового в искусстве не сказал, ты — плохой авангардист. Сейчас такой пласт продолжает существовать; исконные авангардисты, такие как Малевич, сместились в область классического искусства, а место нынешнего авангарда занимает как раз актуальное искусство. В принципе, те художники, которые работают в этой области, полностью открыты любым новшествам и готовы воспринимать Интернет как новое пространство для своего творчества.

А вот для представителей массовой культуры и массового искусства вполне хватает более традиционных медиасред — печатной литературы, музейных залов, кино, телевидения. Распространяться через Интернет массовое искусство может сколько угодно, но создаваться оно прекрасно может — и будет — традиционными средствами. То же и с популярной классикой, среднелобым искусством: оно уже сделано — на сцене, в виде книги или бобин с кинопленкой. Интернет и здесь может выступать в качестве удобного средства доставки произведений до конечного потребителя: это и веб-музеи, и онлайновые кинохранилища с возможностью выбора фильма на заказ, и возможность эффективного быстрого поиска по Сети с применением глобальных поисковых систем — если уметь их применять, конечно. Тем более что ни масскульт, ни авангард в орбиту телеканала «Культура» не попадают.


И, наконец, Интернет действительно предоставляет широчайшие возможности для художественного самовыражения, позволяя — и побуждая — создавать огромный массив непрофессиональных произведений. Любительская фотография, любительское видео...
Надо сказать, что границы между непрофессиональным и профессиональным творчеством стираются; переход из первого качества во второе все более осуществим. И когда творчество – основной способ добычи средств к существованию, можно говорить, что человек занимается им профессионально, а дальше можно говорить об уровне профессионализма. Дистанцию же между непрофессиональным интернет-творчеством и нет-артом, к примеру, можно преодолеть, на мой взгляд, только выйдя из Интернета, укрепив и развив свои художественные способности традиционными средствами, и затем снова вернувшись в Интернет.

Относится ли конкретное произведение к искусству определяют экспертные оценки. С позиций массовой культуры все проще: то, что приносит деньги, однозначно является частью культуры. А в области искусства ценность произведения определяет само художественное сообщество — по старому доброму критерию "в этом что-то есть". Сейчас каждый способен, к примеру, издать свою книгу — пусть небольшим тиражом, путь в скромном оформлении, но это возможно даже при не самой высокой зарплате. И вот дальше все будет определяться тем, принадлежит ли эта книга к массовой или немассовой культуре: оценят ли ее сообщества высокомудрых литературных критиков; станут ли простые читатели передавать ее из рук в руки и рекомендовать всем подряд. Массовая культура — она как пылесос: если в художественном явлении «что-то есть», оно окажется в ее орбите.

Как массовая культура основывается в первую очередь на коммерческих механизмах широты охвата аудиторий, так качество фильмов для значительной части современной молодежи измеряется исключительно бюджетом картины и размером бокс-офиса – кассовых сборов. Также поиск того или иного материала в Интернете осуществляется на основе выстраивания событий по любому запросу в соответствии с частотой их поиска участниками сетевых процессов. В этом смысле традиционное представление о том, что Интернет якобы преодолевает тенденции глобальной массовой культуры, мне кажется, глубоко ошибочным. Другое дело, что вторая сторона культурного процесса в современном мире, а именно нарастающая диверсификация разного рода субкультур и разного рода культурных сообществ, получает в Интернете столь же широкое распространение и отражение. Среди важнейших следствий интерактивности я бы выделил образование сообществ, и, в частности, таких нетипичных даже для недавнего прошлого, как транслокальные.


В традиционной культуре непредставимы были сообщества, участники которых не живут в одном месте — в том же городе или деревне; тем более, необходимым являлся единый язык общения. Сейчас эти ограничения сняты: пусть в мире насчитывается всего 10 человек, увлекающихся собирательством марок британской почтовой службы 1896 года выпуска с гашеным левым верхним уголком, эти 10 человек имеют шанс обнаружить друг друга в Интернете и образовать то самое транслокальное сообщество.

И развиваться эти сообщества будут уже по собственным законам: появятся систематизирующие его коды, традиции, системы взаимодействия; начнется приток новых участников — гораздо активнее, чем если бы эти любители уникальных марок пытались заинтересовывать своим увлечением кого-то в индивидуальном порядке.

Яркий пример таких сообществ — интернет-чаты, в каждом из которых, разумеется, есть некий постоянный костяк участников и определенная доля случайных людей. Но именно те, кто постоянно «живет» в этом чате, и формируют его транслокальное сообщество — структурируя тем самым общение в чате, заставляя ощущать влияние этой структуры даже тех, кто оказывается в нем случайно. В этом — сила Интернета с точки зрения культуры. В том, что он способен генерировать такие сообщества, поддерживать их существование, давать им развиваться. В каждом из таких сообществ есть своя вертикаль, но по отношению друг к другу они не выстраиваются в иерархию.

Похоже, есть в этом некая общечеловеческая психологическая потребность, и Интернет — мощное средство ее реализации. Причем поразительно, что такое образование транслокальных сообществ идет на фоне все нарастающей атомизации реального общества, в котором мы живем. Характерная для городской культуры разобщенность (между соседями по лестничной клетке и даже членами одной семьи), стремление ограничивать доступ в личное пространство, рост числа разводов — и вдруг на этом фоне возникает очевидное стремление людей искать и находить в Интернете общение по душе. При этом продолжают существовать и более традиционные сообщества (по локальному, профессиональному признаку), и две эти разновидности объединений
начинают иногда смыкаться.

Наиболее яркий пример дают социальные сети, которые по-своему структурируют как реально существующие, так и, самое главное, виртуальные культурные сообщества. Именно в Интернете формируются объединения и группы людей, которые находят друг друга в нетрадиционных контекстах от любителей детской порнографии до ученых высочайшей степени специализации.

В сфере художественного творчества Интернет оказывает чрезвычайно широкое и глубокое влияние как внутри сети, так и далеко за ее пределами. Характерный пример – приход нового поколения кинематографистов, которое мыслит художественно и структурно на основе своего сетевого существования. Уже 15 лет тому назад в момент формирования Российской академии Интернета я столкнулся с делением окружающих меня людей приблизительно одного и того же поколения и уровня образования на сетевых и несетевых, на людей преимущественно существующих в рамках Интернета, и тех, для кого он остается лишь формой профессиональной деятельности и удовлетворения тех или иных потребностей.
 
Таким образом, можно делить и поколения кинематографистов. Для людей старше 60 лет общение с экранной культурой начиналось, как правило, в кинотеатрах, они были киноманами подобно мастерам французской «новой волны», проводивших значительную часть своего времени в кинозале Французской синематеки. Следующее поколение – нынешние сорокалетние – в детстве смотрело уже не кино, а телевизор. Я с этим столкнулся относительно рано, когда моя старшая дочь, которой сегодня около сорока, впервые оказалась в кинотеатре и воскликнула «Папа, посмотри какой большой телевизор!» А мы в то время еще рассуждали о ТВ, как малоэкраннном кино!

Сегодня на первый план выступает новое поколение, детство которого было связано с электронными играми, разного рода гаджетами, но главным образом с Интернетом.


Из Интернета пришел такой отечественный режиссер, как Сергей Лобан. Его фильм «Пыль» несколько лет назад выглядел явлением исключительным и сугубо маргинальным. Сегодня картина «Шапито-шоу», построенная как экранное воплощение действия случайных связей в социальных сетях, стала культовым произведением для молодого поколения, существующего в Интернете. Это явление экранного искусства ново не только для нашего кино, но и в мировом масштабе. Оно составляет вторую сторону интернет-творчества, а именно депрофессионализацию как создания, так и распространений произведений экрана, из которых может вырасти, а может и не вырасти очередной шедевр.

Характер «Шапито-шоу» как культового фильма для определенного или точнее для определенных (во множественном числе) сообществ, выросших в социальных сетях, свидетельствует о том, что воздействие Интернета выходит далеко за пределы собственно сети. Конечной точкой этой эволюции становятся виртуальные идентичности, которые принимает тот или иной человек в тот момент, когда входит в сеть. Он может сохранить свое имя, пол, возраст и прочие биографические данные, может взять псевдоним, что было возможно и в традиционных формах творчества, но может и радикально сменить идентичность, и старый профессор может предстать перед участниками Интернет общения юной нимфоманкой и сохранять эту идентичность весь период своего существования в сети. При последних переписях населения в нашей стране часть молодежи определяла свою национальность как хоббиты или эльфы; точно так же идентичность пользователя сети является в полном смысле слова свободным изъявлением его воли, практически ничем не ограниченным, кроме собственного воображения. Интернет – это на сегодня высшая точка свободы творчества в процессе создания самого себя (в том числе и своей идентичности и самобытности), воплощаемого в различных формах экранного воображения. В этом смысле Сеть можно рассматривать как реальное воплощение лозунга, некогда начертанного на стенах Сорбонны в период так называемой студенческой революции конца 60-х гг.: «Вся власть воображению!»


И как в те бурные годы, каждый толчок свободы вызывает энергичное противодействие со стороны носителей культурных традиций, деятелей «высокой культуры». Каждое нововведение встречалось ими в штыки и не без оснований. Еще Сократ критиковал письменность за то, что она препятствует развитию сущностных сил и способностей человека. Кинематограф на заре его истории называли «развлечением для идиотов». В годы моего детства родители искренне считали, что смотреть телевизор более 15 минут опасно для здоровья. Появление бытового видео и видеоигр вызвало к жизни термин «видиотизм». И уже на памяти ныне живущих поколений получило распространение крылатое выражение «компьютер воспитывает дебилов», о котором
сегодня почему-то предпочитают не вспоминать. Такова жестокая раcплата за попытки расшатать иерархию, поменять местами «верх» и «низ», а то и стереть границы между ними.

Богатство и разнообразие «живой» и виртуальной культуры, представленной в Интернете и формируемой им, приходит в противоречие с косностью мышления профессионалов-искусствоведов, которые нередко оказываются значительно менее восприимчивыми к новым художественным формам и явлениям, нежели «некультурные» подростки, сознание которых не отравлено чрезмерным эстетическим воспитанием.

Данный текст является перепечаткой статьи, опубликованной в издании «СК-новости».