Александр Олейников: «Мы ставили перед собой задачу сохранить атмосферу первого фильма «Любовь-морковь»

3 марта 2011 года в российский прокат выходит уже третья часть успешной франшизы «Любовь-морковь». В этот раз на проекте «Любовь-морковь 3» произошло много изменений: к работе над сценарием был привлечен один из самых востребованных современных драматургов Юрий Коротков, режиссером третьего фильма стал Сергей Гинзбург, к актерскому составу присоединились мэтры российского кино Лия Ахеджакова и Владимир Меньшов. О непростых съемках «4-звездочного» фильма, о том, почему «Любовь-морковь 3» долго не выпускали в прокат, а также о смене прокатчика мы беседовали с продюсером и соавтором сценария комедии Александром Олейниковым.

Корреспондент:
Александр Анатольевич, в какой момент появилась идея снять третью часть и сразу ли был придуман сюжетный ход с родителями?

Александр Олейников:
Третья часть обсуждалась изначально, вместе со второй и первой. Другой вопрос, что мы не сразу приняли решение все-таки ее делать. Непосредственная работа над сценарием началась после проката второго фильма, когда мы поняли, что публика положительно отнеслась к продолжению. Тогда и стало ясно, что теперь, для ровного счета, нужны родители.

Корреспондент:
Съемки и выпуск «Любовь-морковь 2» прошли очень быстро – по горячим следам первой части. Съемки третьего фильма были закончены еще в ноябре 2009 года, но картина выходит только сейчас. С чем связана такая пауза?

Александр Олейников:
Мы пошли на это сознательно, дабы не устраивать в прокате битву, которая получилась прошлый раз. Третью часть делали специально под новый год, но в процессе производства вышел «Аватар». Как следствие – пошла мода на 3D, все кинулись конвертировать изображение и делать громкие релизы. В этот период в прокате набралось уже 6 или 7 картин в 3D формате. Нужно было развести даты релизов 3D и не 3D проектов, поэтому было решено, что мы уйдем на мартовские даты. Это нормальная практика. Это только так кажется, что на рынке ничего нет, но на самом деле развести в прокате даже русские фильмы крайне сложно.

Корреспондент:
Трейлер третьего фильма акцентирует внимание зрителя на тройках: «Смотрите «Любовь-морковь 3» с 3.03 НЕ в 3D». Почему вы не поддались искушению и не стали снимать (или переводить) третий фильм в модный 3D формат?

Александр Олейников:
На мой взгляд, после «Аватара» еще не было ни одного проекта, который бы подкрепил успех 3D. Я чувствую настроение публики – в аудитории есть некоторое напряжение по поводу проектов, явно спекулирующих своим 3D форматом, который, как правило, 3D не является. Есть много фильмов, в том числе и наших отечественных, которые пытались «выехать» за счет этой приманки, но зритель сразу их раскусил.
Когда мы определились с датой релиза, в заголовках возникло очень много троек: третья часть, третье марта, а март еще и третий месяц. И тогда я предложил: «Давайте напишем, что не в 3D».
Я надеюсь, в данном случае это только сыграет нам на руку. Все-таки если ходить в кино каждую неделю, как это делает молодежь, от очков просто устаешь. Когда смотришь кино в обычном формате, ты можешь отвлечься на поп-корн, соседей, девушку. В очках отвлекаться нельзя и если снимаешь их, перед глазами все плывет – там масса неудобств. Так вот мы на это рассчитываем.  

Корреспондент:
Первые два фильма «Любовь-морковь» прокатывал «Каропрокат», а третья часть выходит уже в пакете «20 Век Фокс СНГ». С чем связана смена прокатчика и как Вам работалось с «Фокс»?

Александр Олейников:
Когда началась работа над картиной (это был конец 2008, начало 2009 года) мы сразу начали искать прокатчика. Но был самый разгар кризиса, сложное для всех время, и представители «Каро» в тот момент не могли быстро принять решение. А поскольку поступали предложения практически от всех крупных прокатчиков, нам уже нужно было быстрее определяться. Конечно, чисто с человеческой точки зрения это было сложно и болезненно, потому что через какое-то время от «Каро» тоже поступило предложение, но было уже поздно, потому что мы подписали договор с «20 Век Фокс СНГ».
В работе с новым прокатчиком были свои сложности, нам приходилось доказывать какие-то вещи и в чем-то убеждать наших партнеров, причем основная часть споров касалась юмора и отношений между героями. Но это был нормальный рабочий процесс.  

Корреспондент:
«Любовь-морковь 3» в результате выходит в прокат в окружении исключительно зарубежных фильмов, но через две недели в борьбу вступит и российский проект «Служебный роман. Наше время». Ваш фильм успеет в первые две недели продемонстрировать весь свой прокатный потенциал или двух недель все равно мало?

Александр Олейников:
Мы еще год назад договорились с Сергеем Ливневым, что разведем даты релизов хотя бы на 2 недели. По-моему, этого вполне достаточно, чтобы обе картины заработали, учитывая, что в этот период на рынке нет никаких громких хитов.

Корреспондент:
По Вашим ощущениям, работа над сценарием третьей части шла легко и весело или через какое-то сопротивление, через шлейф первых двух частей?

Александр Олейников:
У нас все рождается легко и весело. Если бы не забота государства о возрастном ограничении, фильм вообще имел бы другую категорию, поскольку над сценарием работали трое мужчин – Юрий Коротков, Ренат Давлетьяров и я. Это был постоянный смех и никакого напряжения – придумывалось все легко. Площадка – вот это уже сложно. Одно дело смешно написать и совсем другое – перенести это с бумаги на экран. Здесь уже весь юмор пропадает, начинаются истерики и крик. А написание – это самый веселый момент.

Корреспондент:
Как вы втроем писали сценарий и какие у Вас остались впечатления от работы с Юрием Коротковым?

Александр Олейников:
Мы собирались все вместе – в основном в «Интерфесте» и пару раз у меня дома. Дома пили виски, на работе – чай. Обсуждали, спорили, набрасывали ситуации. Юра сидел, все записывал, мы расходились, а через какое-то время он приносил текст, который не являлся точным повторением того, что мы обсуждали. У Короткова есть редкий дар писать смешно, но при этом системно, что для кино очень важно, потому что тогда в процессе чтения у тебя перед глазами рождается фильм.
С Юрой работать очень приятно, это тот самый случай, когда хочется повторения. Непьющий сценарист – это уже огромный подарок, плюс среди нас, наконец, появился человек, который пишет без ошибок, так что Юра многое привнес в нашу работу. Я шучу. Но у Короткова есть одна особенность. Он всегда выдает прекрасные первые 10 листов сценария, после чего исчезает на полгода. Он очень востребованный сценарист, поэтому всегда занят другими проектами. Вот, кстати, у меня лежат первые 10 листов его новой истории.
Но вообще работу втроем невозможно систематизировать, она, как правило, носит стихийный характер. Например, Ренат долго ко всем приставал с вопросом: «Куда в финале упадет самолет?». Мы только отмахивались: «Да неважно, куда он упадет, уже все про него давно забыли». Но он три дня за нами ходил: «Нет, он должен упасть куда-то». И тогда я не выдержал: «Хорошо, пусть он упадет на памятник Петру Первому и снесет его. Ты спокоен?». Вот так, благодаря упрямству Рената, появилась эта шутка.  

Корреспондент:
Известно, что Ренат Давлетьяров давно хотел работать с Сергеем Гинзбургом, но дождался его только к третьей части «Любови-моркови». Каким образом Гинзбург обживал эту историю, как ему работалось в вашей команде?

Александр Олейников:
У нас были четкие требования к режиссуре – это сохранение стиля первых двух картин, о чем я уже говорил. Поэтому здесь было очень важно, чтобы режиссер с этим считался. Плюс он должен был обладать юмором и чувством ритма. А учитывая, что «Любовь-Морковь» снимал Саша Стриженов, с которым Гинзбург вместе сорежиссировал свой первый фильм, у Сергея проблем не было.
Не секрет, что на второй части у нас возникли разногласия с Максимом Пежемским. Он прекрасный режиссер, но жизнь внесла свои коррективы. С Сергеем все вопросы, возникающие по ходу работы, решались в рабочем порядке. Не было такого, что мы пригласили Тарковского на комедию, а потом удивились, почему он снимает «Сталкера». Гинзбург пришел снимать комедию и снимал комедию, зная и видя первые две части и прекрасно понимая, что ему предстоит.

Корреспондент:
Практически на всех фотографиях со съемок, на площадке присутствуете Вы, Ренат Давлетьяров и Александр Котелевский. Причем непосредственно в кадре и рядом с артистами. Это тоже была сорежиссура?

Александр Олейников:
Нет, просто мы с Сашей Котелевским единственные люди, которые могут вовремя оттащить Давлетьярова, для этого нас обычно и приглашают на площадку (смеется). Просто здесь приходилось постоянно контролировать процесс, поскольку у нас на проекте впервые сошлись сразу 4 очень дорогих и занятых артиста. Когда в кадре Ахеджакова, Меньшов, Кристина и Гоша, периодически возникают проблемы: у кого спектакль, у кого концерт, у кого другая съемка. И при этом у каждого свое мнение и собственное ощущение юмора.
Самое страшное было, когда Владимир Меньшов, который не так давно отметил свое 70-летие, вдруг решил сам выполнить настоящий трюк (его отбрасывает взрывом, он отлетает и пробивает телом стену). Съемка в бункере, это 100 метров под землей. Если, не дай Бог, что-то случится – помощи ждать долго. Поэтому мы с постановщиком трюков Виктором Ивановым пытались отговорить Владимира Валентиновича, но он был настроен решительно – как ты ему запретишь? Начали снимать. Он отлетел, пробил стену, упал и должен был подняться, но какое-то время не вставал… Эти доли секунды нам, продюсерам показались вечностью, мы у монитора уже были седые. Но ничего, все обошлось, сняли с первого дубля. Я был восхищен – сам я, наверное, не поднялся бы после такого полета.

Корреспондент:
Именно на этих съемках Ренат Давлетьяров решил дебютировать в режиссуре?

Александр Олейников:
Режиссерский азарт родился у Рената еще раньше – где-то на пятый день съемок любого фильма у него возникает ощущение, что он может все снять сам. И действительно в новом совместном проекте «Интерфеста» и «Фокс Интернэшнл Продакшнс» Ренат выступил в роли режиссера. Картина с рабочим названием «Моя безумная семья» выйдет в прокат этой осенью.  

Корреспондент:
Как в «Любовь-морковь 3» появились Владимир Меньшов и Лия Ахеджакова? Насколько быстро они вписались в современную комедию?

Александр Олейников:
Роль папы мы изначально писали для Меньшова и, видимо, он это понял, когда посмотрел материал. Так что его уговаривать не пришлось. А вот с уговорами Лии Меджидовны Ахеджаковой была целая спецоперация. Эту историю нужно рассказывать на продюсерском факультете: как я уговаривал сниматься Народную артистку, которая не собиралась сниматься. Сначала это были мои звонки, но в ответ только категорическое «Нет». Ей не нравился фильм, который она не видела, но о котором ей плохо говорили. Затем началась операция «Дача», поскольку Лия Ахеджакова живет по соседству с моей тещей, актрисой Аллой Будницкой. В тот день был организован семейный ужин, и по моей наводке Сергей Гинзбург как бы случайно проезжал мимо. Его задача была обворожить актрису, но в тот день на праздник приехал еще и Алексей Серебряков, и все внимание Лии Меджидовны переключилось на него. Но спецагент Сергей все же справился с поставленной задачей.
Но в результате все актеры, независимо от того, почему они согласились сниматься, выкладывались на 100 процентов. Как правило, актеры, придя на площадку, в течение нескольких часов понимают, стоит оно того или нет, это халтура ради освоения бюджета или здесь действительно работают. На нашей площадке сразу было видно, что здесь люди работают. А в присутствии Рената Давлетьярова – тяжело работают. К тому же мы снимали комедию, а работая в этом жанре, каждому актеру хочется быть не менее смешным, чем его партнеры: если они попадают, тебе тоже хочется соответствовать, не отставать и быть еще лучше. Так что в комедии актерское честолюбие работает только на пользу фильму, поэтому у нас и получился такой зажигательный актерский ансамбль.
И еще у нас на картине случилось яркое открытие – это Алексей Гуськов, который раньше не снимался в комедиях. Неожиданно обнаружилось, что он великолепный характерный и комедийный актер, и я надеюсь, это оценят и Алексея будут чаще использовать именно в таком амплуа.

Корреспондент:
Сюжетный ход с родителями подразумевает участие в проекте актеров старшего поколения. Вы считаете, это поможет привлечь в кинотеатры дополнительную (самую проблемную) аудиторию,  обновить состав зрителей франшизы?

Александр Олейников:
Я надеюсь, что как раз здесь нам поможет дата выхода – она выпадает на длинный уикенд, когда люди выходят из своего привычного ритма и могут позволить себе пойти в кино. Я имею в виду именно старшее поколение, поскольку молодежь готова жертвовать многими вещами ради похода в кино, а взрослые люди в обычные выходные своим диваном, газетой и телевизором жертвовать не любят. А здесь 4 выходных подряд – сам Бог велел.
Хотя делать ставку на взрослых актеров – это тоже определенный риск с нашей стороны, потому что нельзя кривить душой и заявлять, что молодежь пойдет в кино на Ахеджакову, Меньшова и Гуськова. Я даже не уверен, что 15-, 18-летние ребята пойдут на Гошу с Кристиной. В данном случае они идут, скорее, на бренд, на историю.
Но участие актеров такого уровня всегда помогает телевизионной жизни проекта. Если бы мы в третьем фильме опять сыграли в историю с детьми, по-продюсерски нам было бы гораздо легче – и творчески, и финансово, и организационно. Но русский азарт опять вмешался в технологию – душа просила чего-то нового.

Корреспондент:
На Ваш взгляд, современная российская комедия как-то ищет себя, видоизменяется, развивается или пока все наши комедии однообразны?

Александр Олейников:
Жанр, безусловно, развивается. Сейчас я вижу две основные тенденции. Первая – это ремейки, и вторая – это попытка симбиоза американского и российского. Если говорить о попытке скрещивания, то в этом направлении работает наша команда и команда Тимура Бекмамбетова. «Ёлки» – прекрасная продюсерская работа. В этом фильме как на ладони видна от А до Я огромная работа: и сценарий, и кастинг, и работа с режиссерами (их там несколько). Все прекрасно сделано, так что я искренне порадовался за ребят.
Гораздо больше проблем начинает возникать, когда пытаются сделать доморощенную российскую комедию, которая, к сожалению, как таковая уже не существует. Точнее, произошло жесткое разделение: телевизионная комедия и прокатная комедия. Русская комедия ушла именно из проката. При всей моей любви и обожании фильма «Любовь и голуби», я сейчас не представляю такой фильм в нашем прокате, к моему огромному сожалению, он провалился бы. И таких примеров много – этот жанр сегодня может жить только на телевидении. Такой сильный урон нашему киноязыку нанесли годы безвременья, когда люди подсели на чужой киноязык, предложенный им взамен.  

Корреспондент:
А это обратимый процесс?

Александр Олейников:
Возможно, обратимый, только очень длительный. Мы приучали зрителя к европейскому и американскому киноязыку (в том числе и комедийному) где-то с 1985 года, когда началось снижение темпов производства нашего кино, и фактически до начала 2000-х. А это 15-17 лет – то есть мы успели вырастить целое поколение людей, которые в кино привыкли видеть одно, а в телевизоре принципиально другое. И поэтому многие вещи, несмотря ни на какие маркетинговые ухищрения, не проходят: у зрителя в голове есть четкое разделение, что нам дает телевизор, а что нам дает большой экран. Самый яркий тому пример – «Глухарь». При оглушительном успехе на телевидении, полный провал в кино.
Кино – это другой способ съемки, ведь есть инструментарий, который никогда не используется на сериалах, поэтому зритель уже на подсознательном уровне различает, когда ему предлагают сериал, а когда – кино. Так что советской и русской комедии, в том ее многообразии, нам, к сожалению, уже не вернуть. Предыдущий успешный комедийный альманах – это «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» 1965 года. И вот прошло всего каких-то 46 лет, и появились «Ёлки». Так что вы сами видите, какие это темпы.

Корреспондент:
Можно ли праздновать закрытие франшизы «Любовь-морковь» или Вы планируете снимать еще и четвертую часть?

Александр Олейников:
Независимо от результатов проката третьей части, я не думаю, что в ближайшее время появится четвертый фильм. Если только через 20 лет мы решим «собрать последнюю кассу» и снять «Любовь-морковь. 20 лет спустя». А пока точно нет. Сейчас мы работаем над сценарием новой комедии с рабочим названием «Невидимки». Это как раз те самые 10 листов, которые мне отдал Коротков, прежде чем исчезнуть. Так что, пользуясь случаем, я хочу через ваш сайт передать ему привет и сообщение: «Юра, позвони!».