33 ММКФ: налет «цифровых» дилетантов

Едва ли не самая любопытная особенность 33-го Московского международного кинофестиваля — обилие фильмов, снятых и показанных в цифровом формате (плюс несколько картин в 3D). Мультиплекс «Октябрь» предоставил для конкурсных и внеконкурсных программ весьма качественную цифровую проекцию, и, казалось бы, триумфальное наступление «цифры» можно только приветствовать. Но, как известно, у каждой медали две стороны. Судите сами: цифровой формат удобен как для кинотеатров, так и для телевидения, которое также неизбежно становится цифровым (у вашего покорного слуги дома красуется и успешно работает цифровой телевизор, и он пока очень рад этому обстоятельству!). Кинематограф оказался не способен противостоять компьютерным технологиям и вездесущей телевизионной эстетике — и некоторые кинокартины, снятые на цифру (особенно это касается камерных психологических драм) превращаются в добротные телевизионные фильмы-спектакли. Показательный пример — драма француженки Шарлотты Сильвера «Эскалация» (основной конкурс), снятая, что интересно, по мотивам давнего фильма Эльдара Рязанова «Дорогая Елена Сергеевна».

Не все так просто и с модной сейчас стереоскопией. Одно дело, когда она откровенно используется для создания пышного и шумного фантастического боевика («Трансформеры-3. Темная сторона Луны», режиссер Майкл Бэй, США; фильм открытия). Другое — когда за дело берется мэтр мирового кино Вернер Херцог и соединяет в «Пещере забытых снов» (CША/Великобритания/Германия/Франция; ретроспектива «Вернер Херцог — искатель приключений») 3D-технологии с бесхитростной «любительской» видеокамерой. Терпения высидеть сие зрелище хватает минут на сорок: пространства, пригодного для съемок, в той самой пещере оказалось не так много; изображение то и дело «впадает» в монохромность, не располагающую к экспериментам с объемом «картинки»; комментарии ученых и «метафизические» всплески «голоса от автора», мягко говоря, скучноваты или откровенно притянуты за уши. Проще говоря, 3D для «Пещеры...» оказалось совершенно не нужным. А вот «Мельница и крест» Леха Маевского (Польша/Швеция; программа «Восемь с половиной фильмов»), своеобразная экранизация брейгелевского живописного полотна «Шествие на Голгофу», хоть и не обошлась без компьютерной обработки изображения, поразила именно его объемностью, безо всякого 3D. Мир Брейгеля за полтора часа просмотра так и останется для нас чудесно непознаваемым, но фильм, как произведение искусства, поразит тонкостью, изяществом красок, ненавязчивостью монтажа, необычайной глубиной и тщательной проработкой кадра.

Картин, подобных «Мельнице...», действительно наберется «восемь с половиной» на несколько сотен. И среди этих сотен всегда найдется режиссер, который демонстративно противопоставит себя «мейнстриму» и заявит: «Я снимаю независимое кино». Вот такого, с позволения сказать, независимого кино мы вдоволь насмотрелись и в «Перспективах», и «Русском следе», и в обзорной программе «Вокруг света». Если у оператора из рук вываливается камера, артисты вынуждены произносить трудновоспринимаемые монологи и диалоги, действие топчется на месте и никак не желает развиваться вширь и вглубь, то это полагается считать «независимым кино»? Нет уж, увольте. Хотите смотреть, к примеру, «Улицу Ювелена» (режиссер Мунир Массри, Ливан; «Перспективы»), любопытную лишь тем, что ее сняли студенты, озабоченные последствиями конфликта между Ливаном и Сирией — дело ваше, сугубо добровольное. Только воспринимать это надо как политический манифест, публицистическое высказывание, но не как произведение киноискусства.

Руки чешутся минут на 40 сократить, казалось бы, вполне профессиональные «Кеды» (режиссеры Иван Владимиров, Валери Йорданов, Болгария; основной конкурс). Только молодые и неприкаянные герои выехали на черноморский пляж, чтобы вдоволь «поидиотничать» (а «Кеды» есть не что иное, как южноевропейская версия «Идиотов» Ларса фон Триера, только без жесткой провокационности последних) — и пропадает буквально все: история, драматургия, доверие к происходящему на экране. Cоглашусь, авторы вполне сознательно идут на разрушение адекватного зрительского кино, чтобы доказать свою «независимость». Лично мне от этого как-то ни тепло, ни холодно. Как, наверное, и зрителю, который ищет в кино не столько «пиршества для глаз», сколько «услады для сердца» или, уж если нет услады, возможности посмеяться, хоть и у бездны на краю. «Шапито-шоу» Сергея Лобана (Россия; основной конкурс), длящееся с 10-минутным антрактом ни много ни мало три с половиной часа, предоставляет такую возможность. Картина, вобравшая все мыслимые и немыслимые достоинства и недостатки «независимого» (говоря напрямую, любительского) кино, рисует мир как дешевый цирк, балаган, где чудовищной профанации подверглись «любовь, дружба, уважение и сотрудничество». На исходе третьего часа убеждаешься грешным делом, что вменяемое кино в таком извращенном мире снять решительно невозможно. И, тем не менее, «Шапито-шоу» парадоксальным образом наполнено энергией — энергией смеха на краю бездны, о котором мы говорили чуть выше. Эта энергия и держит большую картину, где все сюжетные линии сходятся, сплетаются, рифмуются и закольцовываются. Как ни забавно, хорошо продуманная конструкция «Шапито...» не поднимает ленту до уровня профессионального кино, в том смысле, каким мы его понимаем. Да, собственно, Лобан в статусе профессионала и не нуждается.

Умением спокойно и благородно работать в традиционной манере и при этом поднимать острые, актуальные вопросы, порадовали на 33-м ММКФ польские кинематографисты. В основном конкурсе участвовали две польские картины – «Иоанна» Феликса Фалька, жестокая мелодрама о спасении во время Второй мировой войны еврейской девочки обычной польской женщиной, и «Во имя дьявола» Барбары Сасс. Первая картина хороша благородной простотой и человечностью (именно за эти качества жюри российской кинокритики присудило «Иоанне» приз), возможностью поплакать особенно чувствительным зрителям. Вторая представляется более важной и показательной, даже этапной для польского и мирового кинематографа, поскольку взывает не столько к душе, сколько проверяет на прочность крепость зрительского духа. Антисектантская картина Барбары Сасс стоит в ряду с фильмом Анджея Северина «Тот, кто никогда не жил», показанной несколько лет назад в основном конкурсе Московского Международного кинофестиваля. Нет никакой пользы в том, что церковь отгораживается от реальной жизни, – утверждают Северин и Сасс. – Беда, если католическая (читайте шире — христианская) церковь развяжет руки фанатикам от религии. Вера подкрепляется не еще большей верой (а это и приводит к религиозному фанатизму и сектантству), а толикой разумного сомнения. Главная героиня, позволившая себе усомниться в «чистых помыслах» настоятельницы монастыря, после ареста «матушки» все-таки возвращается в монастырь и первым делом ставит на место, перевернутое во время черных месс, распятие.