Дитя человеческое

С 4 по 11 июня в г.Сочи прошел 22 Открытый российский фестиваль «Кинотавр». Предлагаем вашему вниманию интервью с Игорем Волошиным - режиссером фильма «Бедуин», участвовавшего в конкурсной программе киносмотра. Он рассказал о проблемах матери и ее ребенка, о телеамплуа Сергея Светлакова, об отсутствии андроидов в кадре и многом другом.

Корреспондент:
Когда узнаешь, что Ваш фильм про суррогатную мать, то невольно понимаешь, что это какая-то пока еще очень чужая для нас история. Насколько Вам это кажется близким для России?

Игорь Волошин:
«Бедуин» — это кино в первую очередь про мать, которая готова пойти на все ради спасения жизни своего ребенка. И суррогатное материнство для нее — это выход из ситуации, возможность заработать денег на лечение дочери, больной лейкозом. Не думаю, что это чужая для нас история. Возможно, подобное ощущение складывается из-за того, что у нас в кино такую тему пока еще никто не поднимал. Между тем, история эта именно из нашей жизни, российской. Более того, из жизни московской семьи — я знаю этих людей. Конечно, сюжет взят не целиком, многое додумано.

Корреспондент:
Вы сами как относитесь к суррогатному материнству? Считаете ли Вы, подобно героине Анны Михалковой, что это своего рода проституция, преступление?

Игорь Волошин:
Я, наверное, не могу осуждать никого априори. Но когда героиня Анны Михалковой в картине формулирует свое ощущение этого жизненного аспекта, она говорит устами определенной аудитории, которая и правда может иметь такой взгляд. И бывают случаи, когда мать не отдает ребенка, которого выносила и родила для чужих людей. Более того, закон в этом случае всегда стоит на стороне матери — и в моем фильме тоже говорится об этом. То есть, суррогатная мать может забрать деньги и не отдать ребенка, и никто ничего ей не сделает.

Корреспондент:
А контракт?

Игорь Волошин:
Ни контракт, ни простые человеческие договоренности не могут заставить ее отдать дитя. Эти отношения не подкреплены никакими юридическими законами, которые бы работали. Это всегда большой риск и для заказчиков ребенка, и для суррогатной матери. Могут кинуть ее, но и она может кинуть.

Корреспондент:
У Вас поначалу работы над сценарием не было желания остановиться именно на этом аспекте — отдаст мать ребенка или не отдаст?

Игорь Волошин:
Такая идея была у Сергея Сельянова. Когда я ему, по дружбе, рассказал идею, он сказал, что можно сосредоточиться как раз на этом аспекте истории. Но мне это показалось слишком определенным, хотя это тоже могло бы быть довольно любопытно.

Корреспондент:
Видимо, самый банальный вопрос, который Вам задают и зададут еще сотню раз, — про Сергея Светлакова, сыгравшего свою первую драматическую кинороль.

Игорь Волошин:
Он мой друг и я действительно считаю его очень глубоким человеком и очень многогранным актером. Еще я бы сказал, что в данной ситуации всему виною Алексей Герман-старший, который снял Юрия Никулина в «Двадцать дней без войны». То есть это такой фактор, который сидел где-то в глубине меня и заставлял сделать именно так. Что касается Сережи, то я понимал, что сломать его имидж довольно непросто. Как бы то ни было, он справился с задачей, а это самое главное.

Корреспондент:
Вы когда его слышите, то, простите, его героя Ивана Дулина не вспоминаете?

Игорь Волошин:
Я не очень много смотрю телевизор и даже степень риска стал понимать не сразу. Когда Сережа приехал на съемки, мы пошли с ним в кафе поговорить, настроиться. И там по телевизору, на большом экране, шел проект «Южное Бутово». Сережу сразу узнали. Потом стали переключать, а по другому телеканалу еще одно шоу с ним… Я говорю: «Серега, да ты занимаешь полтелевизора». Но для меня он в первую очередь талантливый актер. И во вторую очередь, конечно, всегда интересно делать какой-то эксперимент.

Корреспондент:
В эпизодической роли таксиста у Вас снялся ваш сопродюсер Александр Орлов. Почему?

Игорь Волошин:
Я хотел видеть в кадре дорогих мне людей, особенно если они мне подходили и были способны играть. А Александр — внешне еще и восточного типа.

Корреспондент:
Алисе Хазановой тоже изначально отводился эпизод?

Игорь Волошин:
Я ей предложил выбрать роль. Мы Алису немножко превратили в другого человека, хотя я совершенно не собирался этим заниматься в данной картине.

Корреспондент:
Поясните.

Игорь Волошин:
Если вы помните «Нирвану» или «Я», то там люди очень сильно внешне деформированы. Муштрованы и вживлены в определенную ткань фильма, истории. Тот же Миша Евланов, который, казалось бы, абсолютно не подходит для такого рода мутаций. Мне это очень нравится. С Алисой мне хотелось сделать что-то другое,  она вообще  мне кажется по-своему выдающейся. И этот  маленький эпизод — это только начало большой дружбы. Такое часто бывает в кино, когда на маленькие роли приглашают интересных людей.

Корреспондент:
На внешнем преображении героев «Нирваны» и «Я» у Вас строилось несоответствие внутреннего мира с внешним. Что компенсирует отсутствие аналогичного конфликта в «Бедуине» и вообще, насколько хотелось поработать в этой простой стилистике?

Игорь Волошин:
Я вообще пытаюсь в каждом фильме что-то новое для себя открывать, начиная с того, о чем история, и заканчивая тем, как она снята, на какую оптику. И какие художественные инструменты мы при этом используем. В «Бедуине» мне было важно показать жизнь максимально реалистично. Здесь все очень просто сделано, нет ни одного изыска. Это своего рода минимализм, продиктованный историей, которая тоже изначально была придумана очень просто. В своем развитии она, может быть, в чем-то предсказуема, но отсутствие андроидов в кадре говорит все-таки о том, что это реальная жизнь.

Корреспондент:
Помните себя первый раз на «Кинотавре»?

Игорь Волошин:
Это был 2000 год. Я приехал с фильмом «Месиво». Это была моя курсовая работа. Тогда в Москве проходил такой конкурс «Дебют — «Кинотавр» и тем, кто на нем побеждал, давали возможность участвовать в конкурсе уже в Сочи. Тогда это был, конечно, совсем другой фестиваль. Да и фильмы тогда были другими, и рыночные отношения, и отношение к тому, что происходит в нашем кино. Сейчас люди будто просыпаются, по крайней мере, интерес есть.

Корреспондент:
Два года назад мы наблюдали, как Вас и актера Артура Смольянинова остановила охрана у входа в гостиницу «Жемчужина» и попросила предъявить карточки постояльцев. На что Артур ответил: «Вы что, мы же сочинские бомжи». Скажите, а Вам вообще уютно на фестивале?

Игорь Волошин:
(Смеется.) Я ко всему этому спокойно отношусь. Опять же, работа есть работа. У нас в стране действительно так сложилось, что мы живем, немножко отставая от некоторых внешних норм, которые в мире уже давно являются обыденными. А наша охрана — это вообще отдельная история. Я видел, как однажды на «Мосфильм» не пропускали Андрея Кончаловского. А еще как-то раз мы с Аней Михалковой получили одноразовые пропуска, а на проходной у нее потребовали паспорт. Она достала паспорт и ей вдруг говорят: «Подождите, у вас в пропуске написано Михалкова Надежда Никитична». То есть вышла путаница и Ане выписали пропуск на сестру.

Корреспондент:
Мы Вас видели с длинными волосами, потом в шляпе и в очках, очень напоминающего Жан-Люка Годара, сейчас Вы, извините, на Шона Пенна походите.

Игорь Волошин:
(Смеется.) Если честно, я про свой внешний вид тоже не то чтобы уж очень задумывался. Длинные волосы — это элемент свободолюбия и чего-то неформального. Но потом ты вдруг понимаешь, что нет времени эти волосы сушить, бальзамчики покупать. И если это все делать, то меньше времени на что-то другое остается. Так люди, в общем-то, и становятся героями моего фильма, когда слишком за собой следить начинают.