Алена Шумакова: «Воспитывая привычку к русскому кино у западного зрителя, я надеюсь опосредованно повлиять на последующую дистрибуцию отечественного кино»

С 1 по 11 сентября 2010 года состоится 67-й Венецианский международный кинофестиваль. В преддверии этого события Интернет-портал «ПрофиСинема» побеседовал с Аленой Шумаковой, отборщиком киносмотра по странам бывшего СССР и Балканского полуострова. Она рассказала о том, как выглядит система отбора фильмов на Венецианский фестиваль, какими критериями руководствуется при отборе картин, а также о ситуации в кинопрокатном рынке Италии и о том, как происходит интеграция итальянского кинематографа в европейский, и многом другом.

Корреспондент:
Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Где Вы работали, прежде чем попали на Венецианский фестиваль и стали его отборщиком.

А.Шумакова:
Меня изредка довольно серьезно спрашивают итальянка я или русская. Что парадоксально, потому что имя и фамилия говорят сами за себя. И тогда мне хочется придумать биографию какой-нибудь беглой итальянки, в стиле Антонио Грамши, удочеренной в России. Но все было наоборот. В ранней молодости я уехала в Италию, закончила там университет и аспирантуру по кино. После работала в Фонде итальянской синематеки в Болонье, которая хранит коллекцию Общества Дружбы Италия – СССР. Перед смертью хранитель и большой поклонник советского кино Гастоне Предиери передал коллекцию в количестве более чем двух тысяч пленок (от мультфильмов до документальных) в синематеку в городе Болонья. Я несколько лет была куратором этой коллекции, что звучит очень красиво. Но, на самом деле, моя работа состояла в том, чтобы проверять, что в каком яуфе лежит, и подписывать. А две тысячи яуфов – это немало.
Коллекция, к сожалению, с правовой точки зрения еще до сих пор не узаконена, поэтому мало используется. Работая в синематеке, я готовила разные ретроспективы советского кино прошлых лет, что дало мне возможность познакомиться с кураторами международных проектов. Вместе с коллегой из Берлина Винченцо Буньо мы подготовили несколько интересных инициатив, касающихся кинематографии Средней Азии. Моими показами тогда заинтересовались многие, в том числе Марко Мюллер. Как он сказал потом, моя работа была связана с «мертвым кино». Хотя я не уверена, что оно «мертвое». В Болонье в тот момент Марко Мюллер открыл свою продюсерскую компанию, а когда ему предложили стать директором Венецианского фестиваля, он, помня ретроспективы в Италии и Швейцарии, на которые я его неоднократно приглашала, выбрал меня в качество отборщика.

Корреспондент:
То есть, у Вас с Марко Мюллером давняя дружба?

А.Шумакова:
Да, мы познакомилась, когда он был директором фестиваля в Локарно, а я делала масштабные ретроспективы советского кино, знакомя Запад с нашим огромным наследием: кино Средней Азии, Грузии. Поскольку он всегда активно продвигал кинематограф «шестой части мира», он часто выступал на наших показах. Он запомнил эти ретроспективы и потом, когда переехал в Болонью, пригласил меня на работу. Так сложился мой переход из архивной киноведческой деятельности в современное кино, которое сейчас занимает гораздо больше времени, чем архивные материалы.

Корреспондент:
Как правильно называется Ваша должность? Отборщик по странам Восточной Европы и России?

А.Шумакова:
Каждый год моя должность варьируется, отчасти и потому что я не знаю венгерского и румынского языка и не достаточно хорошо владею чешским и польским, и поэтому стараюсь не работать с кино этих стран. Мне кажется, что человек, будучи отборщиком фестиваля, должен хорошо знать не только историю и кинематографию, но понимать язык и культурный контекст.
Я могу позволить себе смотреть картины на грузинском, не зная языка. Но я знаю историю грузинского кино, представляю культуру, на которой базируется эта кинематография и могу определить место того или иного режиссера в общем гуманитарном контексте. В случае со странами Восточной Европы мне сложнее брать на себя такую ответственность. Поэтому моя должность, скорее, называется отборщик Венецианского кинофестиваля по странам бывшего СССР и Балканского полуострова. Куда, странным образом, иногда попадает Греция и Турция, зависит от картин. В целом, я пытаюсь ограничиться этой территорией, а все остальное переложить на плечи своих коллег.

Корреспондент:
Как выглядит система отбора фильмов на Венецианский фестиваль?

А.Шумакова:
На Венецианском фестивале несколько консультантов, которые проводят анализ картин на вверенной им территории в течение всего года. Мы постоянно отчитываемся руководству фестиваля о том, что видим и что происходит в кино этих стран. По мнению Марко Мюллера и членов комиссии, кино рождается на уровне сценария. И поэтому они часто спрашивают, читала ли я сценарий, когда говорю о каком-то фильме, который находится на стадии производства или постпродакшена. Я сценарии читаю часто. Потом, с удивлением смотря готовый фильм, думаю, осталось совсем мало от этого сценария. Значит, было, как минимум, три промежуточных. А я их не читала. Это видно. Но, конечно, в основном, когда я смотрю фильмы режиссеров, за которыми слежу как минимум лет десять, знаю, чего ждать. Часто мне приносят сценарии для того, чтобы получить консультацию, но поскольку это занимает очень много времени, если к этому серьезно относиться, обычно ограничиваюсь лапидарным «да – нет»: интересно, или не очень интересно.
Отдельные страны имеют более одного консультанта. Например, Китай консультирует три-четыре человека. Хотя Марко Мюллер синолог по основной профессии, и может спокойно справиться с этим регионом. По странам СНГ я работаю одна. По Восточной Европе тоже мало консультантов. Мы отсматриваем все, что есть в этом регионе и представляем комиссии фильмы, которые считаем важными для фестиваля. Я всегда присутствую на просмотрах и борюсь за предложенные картины всеми способами, потому что, мне кажется, очень важно, чтобы наша кинематография была регулярно представлена на крупных фестивалях. Воспитывая привычку к русскому кино у западного зрителя, я надеюсь, в свою очередь, опосредованно повлиять на последующую дистрибуцию отечественного кино. В России я смотрю все, что мне предлагают, очень редко отказываюсь и на это всегда есть крайне важные причины.
Поскольку я российская гражданка, то, в отличие от коллег, у меня есть преимущество – возможность приезжать в Москву в любое время и жить здесь сколько потребуется. Помимо летнего отбора, непосредственно, перед фестивалем, я периодически наезжаю в страну и, взаимодействуя с продюсерами и дистрибьюторами, мониторя периодические издания и Интернет, постоянно контролирую российское кинопроизводство. Более или менее понимая, от каких авторов что можно ожидать, всегда стараюсь подстроить свой график под просмотры. Несколько сложнее с дебютами. Что касается работы на фестивале, она происходит следующим образом. Я привожу картину и показываю ее комиссии, которая ждет от меня определенной оценки или предложения. В какой программе ее надо показывать, как она сочетается с остальными фильмами, потому что уже более или менее известна программа фестиваля. Иногда продюсеры самостоятельно отправляют картины на фестиваль, но учитывая крайнюю занятость комиссии Венецианского фестиваля, моя работа становится для них очень важной. На фестивале создается база данных. Когда картина попадает на просмотр комиссии, она регистрируется. Я смотрю все, что поступило на фестиваль, а потом рекомендую комиссии для просмотра определенное количество фильмов. Они смотрят около двух тысяч картин, и, что бы ни говорили «обиженные режиссеры», которые любят ввернуть, что мою картину никто не видел – отсматривается все, что поступает.
 
Корреспондент:
Можете раскрыть секрет, какими критериями Вы руководствуетесь, когда отбираете картины?

А.Шумакова:
К сожалению, рецепта нет. Меня довольно часто спрашивают об этом обычно начинающие продюсеры, делающие хорошее мейнстримовское кассовое кино и, естественно, получающие отказ от фестиваля. Но, к сожалению, даже если человек задается целью снять фестивальное кино с самого начала, у него не всегда это получается. Потому что фестиваль – это живой организм, который развивается и меняется от года к году. Можно в каком-то смысле его сравнить с биржей и ее меняющимися индексами. Варьируются подходы к темам, представленным на фестивале, к режиссерам.
Потом возникает следующий вопрос – как победить. А это уже совсем непредвиденная лотерея. В первую очередь должно быть кино, которое трогает и которое вызывает эмоции. Несколько лет назад Марко Мюллер, взяв картину из конкурса «Кинотавра» (после этого, заметив, что «Кинотавр» является важным событием в российском кино, мы перестали брать картины из этого конкурса) - дебют Ивана Вырыпаева «Эйфория», сказал, что он и комиссия смотрели кино животом, а не мозгом. Можно придираться к технике, логическому построению, но фильм захватил так, что людям сразу стало ясно, что это большое кино. Я помню реплику комиссии на просмотре фильма Алексея Германа-младшего «Гарпастум». Буквально на пятой минуте картины, на первом плане главной героини, не сговариваясь, вслух Марко Мюллер и один из членов комиссии произнесли: «Как он умеет снимать». Это редкий случай, когда люди выражают одну и ту же мысль в одну в ту же секунду. В июне этого года после просмотра короткого фильма Рустама Хамдамова «Брильянты» комиссия аплодировала – настоящее кино вызывает такие эмоции.

Корреспондент:
А какая должна быть история: локальная или международная? Что имеет больше шансов понравиться?

А.Шумакова:
Трудно сказать, что может понравиться, потому что из года в год меняется отношение к реальности. И у комиссии, и у нас всех, и у кинорежиссеров. Например, в этом году я видела пару любопытных картин, одна из которых, причем дебютная, мне показалась очень интересной. Таким фильмам продюсеры традиционно хотят не фестивальной, а прокатной судьбы. Это жестокая история, с перестрелками, но меня поразила в ней попытка за последние 10-15 лет осмысленного подхода к криминальной истории нашей страны, переведенная на киноязык. Например, мы все видели картину «Black Dahlia», в российском прокате «Черная орхидея», или «L.A. Confidential», удачные голливудские картины, показывающие мир американского криминала 30-40 годов, эстетически проанализированного. Сейчас я вижу первую попытку в российском кинематографе сделать тоже самое – произвести анализ на уровне киноязыка, не высказывания и социальной оценки бандитизма 90-х, а визуального отображения. Картина начинается со стоящих спиной к зрителю четырех бандитов на фоне похоронных венков. Это, наконец, построение кадра как произведения современного визуального искусства, инсталляция. Первый шаг к переводу наших криминальных историй на киноязык начинает происходить. Это очень интересно.

Корреспондент:
Когда Вы отбираете фильмы, ориентируетесь на вкусы и предпочтения предполагаемого жюри?

А.Шумакова:
Нет, категорически. Даже никогда это не учитываю, не задаю себе такого вопроса, не рассматриваю жюри как ориентир на отбор картин. В любом случае, я не думаю, что для нашей отборочной комиссии это является прерогативой. Они собирают фестиваль как киновысказывание за определенный период. А что жюри найдет лучшим фильмом этого сбора, предвидеть невозможно. Для дирекции фестиваля некоторые призы являются иногда крайне неприятным сюрпризом. Пристрастия членов жюри тоже меняются. Изменяются не только люди, изменяется сам кинопроцесс. Изменяется восприятие кино. Это, может быть, связано с политическими событиями или тенденциями в кино. Сейчас больше внимания уделяется цифровым технологиям, формату 3D. Когда я выбираю картины, я не имею понятия, кто будет в жюри. Конечно, Президент жюри и один или два из его членов, а также президенты всех секций, то есть, параллельного конкурса «Горизонты» и дебютного, выбираются заранее. Но целая команда складывается гораздо позже. Два года назад я присутствовала при работе жюри, потому что переводила Юрия Николаевича Арабова, который не был полностью уверен в своем английском. И, действительно, честно признаюсь, перевести быстро, аккуратно не просто на английский язык, а на уровень обсуждения жюри фразу типа: «Я очень ценю изысканность внутрикадрового монтажа в этой картине», очень сложно. Арабов покорил всех сразу не этим и не благодаря моему переводу – напомню, что членами жюри в тот год были Джон Лендис, Джонни То, председателем был Вим Вендерс.
Я никогда не позволяла себе сказать какое-то свое суждение о картинах, прежде всего, из уважения к Юрию Николаевичу, я никогда бы не позволила себе добавить свое мнение к его позиции. Если бы у членов жюри возникло малейшее подозрение в том, что я кого-то лоббирую, или пытаюсь добавить к словам Юрия Николаевича какие-то свои комментарии, они бы немедленно меня заменили другим переводчиком. Работа жюри – всегда непредвиденная вещь, зависящая часто от случайных стечений обстоятельств, которые отнюдь не являются проявлением необходимости, как любят утверждать некоторые авторы. Иногда некоторые кинематографисты выступают с заявлениями, лапидарными и безапелляционными, о принятых тем или иным жюри решениям: «все понятно!», и мне становится очень интересно: что же понятно? За каждым призом стоят решения, к которым пришли в результате долгих споров и отнюдь не каких-либо отработанных механизмов. Каждый год я вижу, что решение объявляется дирекции фестиваля в последний момент, каким бы не было жюри. В последний момент, даже если они понимают, что за 16-15 часов, отделяющих этот момент от церемонии закрытия, победитель может не успеть прилететь обратно из США или Японии.

Корреспондент:
Способствует ли продвижению в России итальянского кино Венецианский фестиваль? Сколько фильмов привозится в Россию, и есть ли какая-то перспектива проката?

А.Шумакова:
К сожалению, в Италии такой организации, как «Юнифранс» во Франции, по сути, нет. Продвижение итальянского кино за границей берут на себя несколько маленьких специализированных фестивалей с крошечным бюджетом, и дистрибьюторов. Поэтому итальянское кино за границей, не только в России, продвигается достаточно слабо. Например, призер Каннского фестиваля фильм «Гоморра», который был куплен американской компанией для проката за границей, даже в Америке вышел довольно скромно. Ожидалось, что он будет представлен на «Оскар», но как только выбыл из этой гонки, американцы сразу ослабили хватку и урезали промо-кампанию.
Венецианский фестиваль, конечно, влияет на прокат фильмов опосредованно, создавая им PR, как и любой другой. Наш фестиваль, как известно, проходит в начале сентября. В это время формируются посленовогодние и летние прокатные пакеты дистрибьюторов. Недавно представитель компании ЦПШ сказал мне, что купленный ими в феврале фильм Джузеппе Торнаторе «Баария», изначально планируемый к выпуску только на ДВД и ТВ, будет показан в кинотеатрах, хотя и ограниченным прокатом. Это означает, что оценка итальянского кинематографа происходит постепенно.

Корреспондент:
Что смотрят итальянцы? Смотрят ли российские фильмы?

А.Шумакова:
Замечательные российские фильмы можно увидеть примерно с трех до пяти утра по каналу «РАИ 3», это специальная программа, которая называется «Фуори Орарио» (После рабочего времени), которая закупает за смешные деньги фильмы, в основном, режиссеров, безоговорочно признанных авторитетами артхаусного кино. Например, почти весь Сокуров куплен «РАИ 3».
К сожалению, практически ничего из наших картин не выходит в прокат в Италии. Фильм Кирилла Серебренникова, который победил на Первом Римском кинофестивале, понравившийся публике, тем не менее, практически не вышел в прокат.
За последние три года процент присутствия иностранного кино, не только русского, в Италии значительно снизился. Примерная доля итальянского кино в прокате составляет 50 процентов, 45 процентов остается на долю американского кино, и пять процентов на все остальное, в том числе российское.
Это обусловлено тем, что итальянское продюсирование, в основном, ориентировано на внутренний рынок. Оно подразделяется на сегменты рынка. Из этих 50-ти процентов, 40 - чистый энтертейнмент, как, например, итальянские аналоги российским «Самый лучший фильм» или «Любовь-морковь». Итальянские фильмы идут в прокате хорошо, конечно, по кассовым сборам немного уступая американским. Но наверстывая свое в Рождественские недели, когда специальные итальянские продукты пользуются особой популярностью.
Я наблюдаю зеркальную ситуацию между опасениями итальянских дистрибьюторов выпустить русский фильм и опасениями русских дистрибьюторов выпустить итальянский фильм. В этом смысле знаменательнейшим примером может быть фильм «Двойной час», или более верный его перевод «Двойное время» с Ксенией Раппопорт, за который она получила приз в Венеции. Мы были уверены, что это даст толчок для проката картины в России. На показе во время Дней итальянского кино в России в феврале зал был заполнен гораздо больше, чем на фильме Торнаторе, или какого-нибудь другого мэтра. Люди сидели на ступеньках. Интерес был огромен. Тем не менее, никто из русских дистрибьюторов не рискнул его купить.
Зеркальность ситуации спроса очевидна: русские картины, которые могут быть интересны итальянскому зрителю, - это, к сожалению, только артхаусные картины. Мейнстримовское российское кино не воспринимается итальянцами. В свою очередь, так же обстоят дела с итальянским кино в России. А знаменитая итальянская комедия переживает не лучшие времена.

Корреспондент:
Как происходит интеграция итальянского кинематографа в европейский?

А.Шумакова:
Достаточно хорошо. Существует очень старая традиция сопродюсерства с Францией и Испанией. Как известно, половина, если не большая часть, роскошных «спагетти вестернов» Серджио Леоне и его коллег была снята в Испании. В Югославии привлекают пейзажи. С Германией ко-продукция делается реже. Но сейчас разработана новая система освобождения от налогов, «более немецкая», для ко-продукции. Поэтому, надо надеяться, что в следующие два-три года количество ко-продукций возрастет. Живой интерес, особенно сейчас, в условиях кризиса, когда постоянно урезаются бюджеты на культуру, представляет сотрудничество со странами БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай – прим. ред.) Италия собирается с ними тесно взаимодействовать. С Россией пока на уровне сопродукции система еще не очень отработана. В этом направлении активно работает продюсер Ульяна Ковалева. Она много времени проводит за рубежом, владеет в совершенстве итальянским, знает итальянские особенности менталитета. Для итальянских продюсеров она представитель российского кино, уже зарекомендовавший себя успешной работой. Меня удивляет, что она не так известна в России, как в Италии. Ее фильм «Десять зим» совсем недавно получил итальянскую «Нику». Удачный дебют со всех точек зрения, обеспеченный верным продюсерским тандемом с русской и с итальянской стороны. Думаю, не за горами и другие фильмы.